Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
варианте канцлер, генерал-фельдмаршал и генерал-адмирал отнесены к первому классу, но в названии документа нашел отражение приоритет военных чинов над гражданскими: «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше прочих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был». Основным отражением приоритета воинских чинов было приобретение потомственного дворянства с первым офицерским чином четырнадцатого класса (фендрик или корабельный комиссар). Гражданские чиновники получали потомственное дворянство только с чином восьмого класса (надворный советник).[169] Также потомственное дворянство можно было приобрести при награждении любым орденом Российской империи.[170]
«Табель» была введена императорским указом от 24 января 1722 года, и с этого дня государственная служба в Российской империи приобрела четкую единую структуру. Каждый чин строго соответствовал определенной должности, хотя на деле это соответствие не всегда можно было соблюсти. К собственно табели прилагались девятнадцать пунктов, объясняющих «каким образом со оными рангами каждому поступать надлежит».
«Табель» стала первым социальным лифтом в истории России – отныне знатное происхождение не имело определяющего значения для назначения на высокие должности и служебного роста. Служи – и выслужишься. В восьмом пункте приложения было сказано: «Сыновьям российского государства князей, графов, баронов, знатнейшаго дворянства, такожде служителей знатнейшаго ранга, хотя мы позволяем для знатной их породы или их отцов знатных чинов в публичной ассамблеи, где двор находится, свободной доступ пред другими нижняго чину, и охотно желаем видеть, чтоб они от других во всяких случаях по достоинству отличались; однако ж мы для того никому какова рангу не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут, и за оныя характера не получат».
Впоследствии петровская система чинов часто подвергалась критике, в первую очередь потому, что чины провоцировали активное стремление к их получению (появилось даже такое слово: «чинобесие»), но ничего лучшего потомкам придумать не удалось, да и сторонников у «Табели» было гораздо больше, чем критиков. «Отчего Россия так пристрастилась к этому порядку, что изменение его считала бы не приобретением, а ущербом? – писал министр народного просвещения (1833–1849) граф Сергей Семенович Уваров. – Россия любит в Табели о рангах торжественное выражение начала, славянским народам драгоценного, – равенства перед законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы».
Примечательно, что Петр мудро не стал «сталкивать лбами» новое и старое. «Табель о рангах» не упраздняла древних русских чинов: бояре или, скажем, окольничие носили свои чины до конца жизни, то есть подданным не чинилось обид, а императору не пришлось разрабатывать системы соответствия древних чинов новым.
Вскоре после учреждения «Табели о рангах», 5 февраля 1722 года, Петр издал другой важный документ – устав (указ) «О наследии престола». Царевич Петр Петрович умер в апреле 1719 года, и у Петра остался только один наследник мужского пола – его внук Петр Алексеевич, последний на тот момент мужчина из дома Романовых. Неприязнь, которую Петр испытывал к сыну-изменнику, разумеется, была перенесена на внука. Масла в огонь неприязни подливала популярность, которой Петр Алексеевич пользовался у «ревнителей старины», противников петровских реформ. Воцарение внука означало бы разворот державы на обратный курс, уничтожение всего, что было сделано Петром. Поэтому он решил сделать своей преемницей Екатерину и официально утвердил право выбора преемника за «правительствующим государем». Решение по столь важному вопросу требовало обоснования. «В святом писании видим, когда Исакова жена состаревшемуся ее мужу, меньшому сыну наследство исходатайствовала, и что еще удивительнее, что и божие благословение тому следовало», – пишет Петр, имея в виду библейскую историю о том, как Исав, сын Исаака и Ревекки, уступил свое право первородства младшему брату Иакову за «хлеб и кушанья из чечевицы», а Ревекка хитростью добилась, чтобы Исаак благословил этот уговор. Пример из Библии дополняется примером из отечественной истории: «Еще ж и в наших предках оное видим, когда… великий князь Иван Васильевич… учинил по себе наследника внука своего князя Дмитрия Ивановича, а в лето 7010… великий князь Иван Васильевич разгневался на внука своего князя Дмитрия, и не велел его поминать в церквах великим князем… и… учинил наследником сына своего Василия Ивановича».[171]
Но Иаков был сыном Исаака, а Василий Иванович – сыном Ивана III. Кровное родство имеет значение, а также в те гендерно-неравноправные времена имел большое значение пол. Петр же собирался посадить на престол женщину, брак с которой многие подданные считали незаконным, да еще и низкого происхождения. С какой стороны ни взгляни – выходит неладно. Права Екатерины следовало подкрепить чем-то веским, и в ноябре Петр издает манифест «О короновании Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны». Смысл коронования заключался в том, чтобы сделать Екатерину венчанной на царство. Одно дело – стать императрицей, выйдя замуж за императора, и совсем другое – когда тебя торжественно коронуют. Законность брака можно оспаривать, а законность коронации, произведенной по манифесту государя, – нельзя, это уже измена.
В манифесте Петр тоже ссылается на примеры, современные и из прошлого. «Во всех христианских государствах непременно обычай есть потентатам супруг своих короновать, и не точию ныне, но и древле у православных императоров греческих сие многократно бывало, именно: император Василиск супругу свою Зиновию, император Юстиниан супругу свою Люпицию, император Ираклий супругу свою Мартинию, император Лев Премудрый супругу свою Марию императорским венцом короновали». Для того, чтобы Екатерина могла править спокойно, ее права следовало обосновать как можно лучше.
Накануне коронации, 6 мая 1724 года, императором был дан обед, на котором присутствовали сенаторы и представители высшего духовенства во главе с архиепископом Великоновгородским и Великолуцким Феодосием и архиепископом Псковским и Нарвским Феофаном. Обеду был придан полуофициальный характер. Геннинг Фридрих фон-Бассевич пишет о том, что «накануне коронации он [Петр] зашел с несколькими сопровождавшими его сенаторами к одному английскому купцу, где нашел многих знатных духовных особ». «Великий канцлер также пришел туда, – продолжает Бассевич. – Среди угощений хозяина разговор оживился, и император сказал обществу, что назначенная на следующий день церемония гораздо важнее, нежели думают; что он коронует Екатерину для того, чтоб дать ей право на управление государством; что спасши империю, едва не сделавшуюся добычею турок на берегах Прута, она достойна царствовать в ней после его кончины; что она поддержит его учреждения и сделает монархию счастливою. Ясно было, что он говорил все это для того, чтоб видеть, какое впечатление произведут его слова. Но все присутствовавшие так держали себя, что он остался в
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
