поживаешь, и были очень удивлены, услышав, что к тебе обращаются «принцесса Мэйзи».
Из меня вырывается стон.
– Как я теперь посмотрю им в глаза? Я планировала завтра попросить Надю подобрать мне другую одежду.
– О, она оказалась быстрее. Надя сообщила мне, что перешила еще четыре наряда. Если ты не сможешь прийти за ними сама, она пошлет Клауса и Стэнли в нарядах горничных знатной леди, чтобы те доставили тебе одежду.
– Она правда это сделала?
Он фыркает от смеха.
– Думаю, самое время признать, что она твой друг.
Я прикусываю губу. Возможно, Подаксис прав. Я всегда считала его своим единственным другом и никогда не стремилась сблизиться с кем-либо из театра. С моими темными секретами и Королевой-убийцей на хвосте подобная затея казалась мне слишком опасной. Но теперь… теперь Нимуэ знает мое местонахождение. Многие из моих секретов все еще со мной, но, по крайней мере, теперь мне не нужно скрывать, кто я такая. Могу ли я… завести друзей?
Я подавляю свою надежду напоминанием о том, что у меня нет будущего. До тех пор, пока не преуспею в своей миссии.
– Хорошо, я пойду в театр завтра после свидания с Дорианом. Надеюсь, я узнаю, когда…
– Свидание с Дорианом? О чем ты? – прерывает меня Подаксис. – Ты что, не слушала отца Виктора? Завтра вместо индивидуальных встреч будет публичный спектакль. Э-э-э, как же он это назвал? Демонстрация женских достижений.
Я хмурюсь. Честно говоря, я пропустила все, что произошло после момента, когда Дориан вручил мне лилию. Я испытала невероятное облегчение и была слишком шокирована, чтобы обращать внимание на что-то еще, кроме своих вихрящихся мыслей.
– Чертовы ракушки, какая еще демонстрация женских достижений?
Подаксис пожимает плечами.
– Полагаю, ты должна показать, что именно делает тебя образованной молодой леди.
– Как шоу талантов? Те, что они устраивают на улице Галлей?
– Откуда мне знать?
– Ракушки. – Я задумываюсь. – Какие таланты есть у меня?
– Ты карманница. Лжешь, несмотря на то, что являешься чистокровной фейри. Выгоняешь девушек с конкурса. Инициируешь насилие.
Я бросаю на него многозначительный взгляд.
– Я серьезно.
Подаксис постукивает задними когтями.
– Мы должны что-нибудь придумать. О! Я чуть не забыл тебе сказать. Брат Биллиус сделал предложение Фрэнни Делафонт перед ее отъездом!
– Правда? Сейчас? – говорю я, хотя это не должно меня удивлять. Очевидно, что церковь отчаянно пытается женить как можно больше своих братьев. – Что же она ответила?
– Она, конечно же, отказалась, – усмехается мой друг. – Странно, что она и его по лицу не ударила. Кажется, эта девушка была очень счастлива вырваться из этого места.
– Я помню, как она сказала, что вообще не хочет выходить замуж.
На мгновение мое сердце замирает, одолеваемое знакомым мне спутником по имени вина. Несмотря на то, что мой выбор пал на Фрэнни, потому что я знала, мне не будет слишком стыдно, когда ее вынудят уйти. Тем не менее я не могу отрицать, что причинила ей зло. Из-за меня ее обвинили в воровстве. По крайней мере, она ушла с достоинством. Я вспоминаю, что сказал Дориан, когда дарил ей лилию: что он восхищается ее силой. Не уверена, о какой именно силе речь. С одной стороны, это казалось проявлением доброты, способом продемонстрировать свое уважение, несмотря на решение исключить ее из конкурса. С другой стороны, его восхищение девушкой, которая поставила кому-то синяк под глазом, заставляет меня вспомнить об отце Дориана и его отвратительном подпольной клубе. Возможно, не доброта побудила Дориана сказать подобное, а болезненная одержимость насилием. В конце концов, он же принадлежит к ордену силы.
Я вытряхиваю эти мысли из головы и сосредотачиваю свое внимание на Подаксисе.
– Как же ты узнаешь так много всего? Подглядываешь за всеми в окна?
– Я хорош в альпинизме и неплох в прятках, – говорит он, защищаясь, после чего щелкает клешнями, и его тон смягчается. – Ты мой лучший друг, Мэйзи. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Независимо от того, насколько ужасной я нахожу твою миссию.
Мое сердце сжимается. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, заслуживаю ли такого друга, как Подаксис. Брат, связанный со мной не кровными узами, а преданностью. Прежде чем позволить эмоциям взять надо мной верх, я заставляю себя улыбнуться.
– Рада слышать, потому что завтра мне понадобится твоя помощь.
Глава XXI
На следующее утро я стою возле приоткрытой двери в ожидании звука скрежета когтей. Так ничего не услышав, я смотрю на свое отражение в зеркале. За неимением других вариантов, на мне тот же наряд, что и в день приезда: клетчатая юбка и кружевная блузка с длинными пышными рукавами. Я разглаживаю складки на юбке, а затем пытаюсь проделать то же самое с волосами. Конечно, к моему раздражению, ничего не выходит.
Раньше мне нравились мои короткие розовые локоны, но теперь, когда необходимость произвести впечатление на Дориана тяжело давит на плечи, я не могу не отметить, насколько отличаюсь от других девушек. Мои волосы не отнести к наиболее распространенным видам: они не длинные, не гладкие. Их также не назвать аккуратно завитыми. Вдобавок, у других они всегда уложены в какую-то, будто бы созданную по волшебству прическу. Мои же локоны цвета сахарной ваты беспорядочными волнами рассыпаются вокруг лица, и единственное, что остается на месте, – прядь, заколотая украденным гребнем в виде ракушки. Хотя даже ее окружают свободные волосинки, либо слишком тонкие, либо слишком короткие, чтобы оставаться вместе с остальными.
– Он один, по близости никого, – докладывает Подаксис, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. – Поторопись!
Отказавшись от попыток улучшить свой внешний вид, я хватаю с комода бумажный пакет и вслед за своим другом выбегаю в коридор. К счастью, в женском крыле пусто, и, следуя за Подаксисом, я не попадаюсь никому на глаза. Точно так же сегодня утром Подаксис провел меня по маршруту, который, по его словам, является лучшим способом незаметно проникнуть в церковь или выйти из нее.
Подаксис поворачивает за угол и спускается по лестнице.
– Он здесь, внизу.
– Здесь – это… где?
– Откуда мне знать? Какое-то место, где люди избивают вещи.
– Избивают вещи? – эхом отзываюсь я, но Подаксис не обращает на меня внимания, пока мы продолжаем спускаться по лестнице. Я крепче прижимаю бумажный пакет к груди, его содержимое теплое и успокаивающее. Когда мы приближаемся к подножию лестницы, я улавливаю странный запах. Что-то, пахнущее не столь ужасно, как мусорный бак в переулке, но менее приятно, чем пляж в жаркий день. Как и пляж, этот запах содержит такое же количество соли…
В поле моего зрения появляется комната, и мое сердце замирает, когда в
