– Я должен объяснить, – тихо сказал Фрэнсис.
– Как, черт возьми, ты можешь это объяснить?! Говард… он… ты… как?!
Она даже не могла облечь это в слова. Весь ужас пережитого.
– Послушай, давай я расскажу тебе историю, и потом ты задашь вопросы. Думаю, так будет проще всего, – предложил Фрэнсис.
Да, так будет лучше. Пусть он расскажет, а она послушает, даже если ей хочется ударить его.
– Полагаю, теперь ты понимаешь, что мы не такие, как все, и этот дом не похож на другие дома. Все дело в том, что Говард нашел средство, которое может продлевать человеческую жизнь…
– Да, я знаю. Я это видела, – пробормотала она. – Грибы и грибок.
– Видела? – спросил Фрэнсис. – Наверное, ты вошла во Мрак. И как далеко тебе удалось проникнуть?
Девушка уставилась на него. Парень все больше сбивал ее с толку.
Фрэнсис покачал головой:
– Ты верно сказала: грибы и грибок. Еще плесень. Все это живет под нашим домом и тянется до самого кладбища. Все это в стенах. Как огромная паутина. В этой паутине хранятся воспоминания, мысли, пойманные как мухи… Мы называем это хранилищем мыслей, воспоминаний, Мраком.
– Но как это возможно?
– Микориза – слышала когда-нибудь? Симбиотическая ассоциация мицелия грибов с корнями высших растений. Грибы, поселившиеся в нашем доме, могут вступать в симбиотические отношения с людьми. Микориза такого рода и создает Мрак.
– То есть у вас есть доступ к воспоминаниям предков?
– Но эти воспоминания по большей части разрозненные, они похожи на далекое эхо.
«Словно ты не можешь настроить радиостанцию», – подумала Ноэми и взглянула на угол стены, испорченный черной плесенью.
– Мне снились странные вещи. Хочешь сказать, это из-за дома? Потому что в нем плесень и грибок?
– Да.
– Но я же не принадлежу вашей семье…
– Думаю, причина очевидна – ты оказалась в этом доме.
До Ноэми стало доходить. Стены дома хранят грехи и злые секреты.
– Ваш дом действительно населен призраками. И моя кузина не сходит с ума – она просто видела этот ваш Мрак.
Фрэнсис кивнул, и Ноэми засмеялась. Неудивительно, что Фрэнсис так разволновался, когда она предположила, что странному поведению Каталины есть рациональное объяснение. Правда, она бы ни за что не догадалась, что это связано с грибами, с плесенью.
Взглянув на масляную лампу, горящую у ее кровати, девушка осознала, что понятия не имеет, сколько прошло времени. Как долго она находилась во Мраке? Может, много часов или дней? Она больше не слышала стук дождя.
– Что со мной сделал Говард Дойл? – спросила она.
– Споры грибов в стенах дома и в воздухе. Ты не осознаешь это, но дышишь ими. Они воздействуют на тебя, медленно разрушают. Но эффект может ускориться, – словно не слыша ее, сказал Фрэнсис.
– Что Дойл сделал со мной? – повторила Ноэми.
– Большинство людей, вступивших в контакт с грибами, умирают. Именно это и произошло с рабочими на шахте. Грибы убили их, кого-то быстрее, кого-то позже. Погибают не все – у некоторых сопротивляемость выше. Однако грибы все равно воздействуют на разум.
– Как в случае с Каталиной?
– Да, примерно так. Но бывает и хуже. Грибы могут полностью выжечь твою сущность. Ты, должно быть, заметила, что наши слуги молчаливы? От них мало что осталось. Их разум словно бы вырезали. Они превратились в тени.
– Но это невозможно…
Фрэнсис покачал головой:
– Ты когда-нибудь встречалась с алкоголиками? Алкоголь воздействует на мозг, разрушая его, то же самое делают грибы.
– О боже… Ты хочешь сказать, что это произойдет с Каталиной? Со мной?
– Нет! – поспешно ответил Фрэнсис. – Нет, нет. И у тебя, и у Каталины могут установиться симбиотические отношения с грибами. Слуги – особый случай, дядя Говард всегда считал их примитивными существами, а шахтеры были для него «перегноем».
– Симбиотические отношения… И что будет в этом случае? Что со мной произойдет?
Руки Фрэнсиса все еще были засунуты в карманы, но он заерзал на месте. Ноэми видела, как его пальцы сжимаются и разжимаются.
– Я уже рассказал тебе о Мраке, но не рассказал о родстве по крови. Мы особенные. Грибы для нас не ядовиты, и они даже могут сделать нас бессмертными. Говард прожил много жизней в разных телах. Он переносит свое сознание во Мрак и потом из Мрака может снова вернуться в тело кого-то из своих детей.
– Ты хочешь сказать, берет контроль над кем-то из детей? – не поняла Ноэми.
– Нет… То есть да – он всех держит под контролем, и не только детей. Но когда происходит переход, один из нас становится им… а прежнее сознание стирается, как будто ластиком. Для смены тела подходят только ближайшие родственники – дети: важно кровное родство. На протяжении многих поколений наша родословная оставалась чистой. Семья поддерживала симбиотические отношения. Никаких чужаков.
– Инцест… – пробормотала Ноэми, внезапно вспомнив свое видение. Молодая женщина и девочка. Одна из них сказала: «Наш брат изменился…» Говард женился сначала на одной сестре, потом на другой и собирался выдать Рут замуж за кузена. У него были дети от одной из сестер.
Внешность Дойлов… Все эти люди на портретах, похожие друг на друга…
– Как давно это происходит? – спросила Ноэми. – Сколько вашему Говарду?
– Не знаю. Три сотни лет, может, больше.
– Три сотни лет… Браки на родственниках, дети от них, а потом он переносит свой разум в одно из тел. Снова и снова. А все вы? Вы это позволяете?
– У нас нет выбора. Он – бог.
– У вас есть чертов выбор! И этот больной ублюдок – не бог!
Фрэнсис уставился на нее. Вытащил руки из карманов, постоял, медленно поднял одну руку и коснулся лба, потом покачал головой.
– Для нас – бог, – сказал он. – И он хочет, чтобы ты стала частью семьи.
– Так вот почему он вылил эту черную жижу мне в рот… – догадалась Ноэми.
– Они боялись, что ты уедешь. Они не могли позволить тебе. А теперь ты никуда не сможешь уехать, прости.
– Но я не хочу быть частью вашей чертовой семейки, Фрэнсис. И поверь мне, я вернусь домой, и я…
– Это место не позволит. Мой отец… я ведь так и не рассказал о нем.
Ноэми смотрела на черную плесень в углу комнаты, но теперь повернула голову и взглянула на парня. Он вытащил из кармана пиджака медальон, в который была вставлена маленькая пожелтевшая фотография.
– Ричард, – прошептал он, позволяя ей взглянуть. – Его звали Ричард.
Черты землистого лица Фрэнсиса смутно напоминали Вирджиля Дойла, но теперь она видела, что он был похож и на отца: острый подбородок, широкий лоб.
