фирма «Пустельга». Пора говорить с папой.
Глава 2
Еще одно удивление. Ремонт. След «Пустельги» простыл. Строители накручивали гипсокартон и меняли пол. Говорят, какой-то банк расположит здесь свое офисное сердце. Так что же делать? Когда сложно, человек всегда пытается ухватиться за круг своих знакомых. Когда раскручивается цепочка, непременно важно, чтобы были обозначены неизвестные, с которых можно начинать. Поможет папа. Наверно, не справился. А может, так нужно было.
В детстве Олег читал произведение какого-то писателя-фантаста. Там на одной из планет был портал нультранспортировки. Из одной ямы выползали машины и двигались в другую. На самой планете жили дикари, которые сажали на эти конструкции преступников. Если выживет, значит так суждено.
Олег ощущал себя как раз таким дикарем. Он дергал за какие-то рычаги и ниточки, куда-то вляпывался, но решительно не понимал, что происходит, и что нужно делать. Что ж, поиграем в маджонг. Еще есть деньги. Если посчастливится, все не проиграю.
Телефон Маши был недоступен. Приходить домой и встречаться с мужем незаманчиво. Марк, конечно, не был похож на Отелло или терминатора, но все же, как-то не так, да и честь дамы превыше всего. Тогда что теперь? Пьянствовать с друзьями и ждать, когда жизнь изменится? Вроде бы делать нечего, но как-то не хочется. Вот их сколько, веселых, сидит на скамейке.
Просто жизнь разделилась немного на разные срезы. Может быть, быстрее, чем у них. Или медленнее. Только одно понятно – по-другому. Олег поздоровался, выкурил парочку, услышал что-то из дворовых новостей и прошел к давно знакомому подъезду. Несколько пролетов, и родная берлога. Залечь в спячку, или проснуться зимой, и блуждать и шататься в поисках пищи. Когда-то медведь был священным животным. Вернее, у кого-то. Олег не помнил, но знал почему. К оборотничеству наиболее близок. Что ж, может и мне пора биться головой об стену и загонять себя в пол? Бабушка внизу не поймет.
Закинув бренное тело на диван, наш герой решил немного вздремнуть. Пару часов для успокоения духа. Какую-то это усталость приносит, дремотную или дремлющую, – пронеслась усталая мысль-повитуха. Почему? Да так, нужно значит.
В палате сидели сестры милосердия и пели. Жалобно, нараспев, не по-русски, но близко. Вот солдатик раненый им играет. Без ноги он, а все равно играет. За железным окном метель. Как будто звезды падают белыми яблоками, и кличут чего. Жалобен плач одной из них, что помоложе. А у другой грусть. Тысяча девятьсот девятнадцатый. Олег знал этот год. Неизвестно откуда, но знал.
Интересно, где здесь я. А вот где. Я поступь кованых сапог и иду сюда. Я несу весть, которая все изменит. Под шинелью бумага. «Не иди к ним», – подумал Олег. Но не мог управлять тем, от кого видел. «Зачем тебе это нужно?». Но шаги выбивали марш. Так его учили много лет, и он уже не ходил по-другому. Дверь открылась и в глазах людей отпечаталось смятение и удивление. На кровати вместо израненного солдатика сидел престарелый ангел. Он перебирал струны и смотрел с надсадным укором.
Олег хотел что-то сказать, но не смог. Тот, что пришел, тоже молчал и медлил. Бумага жгла область сердца. Нет, бумага не им. Тогда почему так больно? – подумал Олег, оседая…
Сон развеялся, как и пришел. Странно, прошло две-три минуты. Успело присниться такое. Не то чтобы за время сна он отдохнул, но длительность происходящего… странно все это – подумал он, доставая предпоследнюю. Да, лицо этого ангела кого-то напоминает. Где-то мы уже виделись.
Глава 3
В квартиру позвонили, и Олег вздрогнул. Это чувство никогда его не подводило. Ощущение того, что не соседка пришла уточнить коммунальные расходы. И не друг попить пива. Хотя и друзей-знакомых Олег тоже предполагал. Будь то звонок в дверь или на телефон. Виктор стоял в дверном проеме, и что-то внутри подсказало, что его лучше пустить.
– Неожиданно, правда? – спросил он.
–Я начинаю привыкать к неожиданностям, – отпарировал Олег.
– Что ж, тем лучше. Волею случая, мы знакомы. Представляться не надо. Вопрос в том, что я здесь делаю.
– Признаться, не догадываюсь, но мечтаю скоро узнать, – добавил Олег.
– Проблема в том, что я тебе нужен больше, чем ты мне. Но это не главное, и для меня не проблема.
– Тогда в чем?
– В девочке. В ней, а точнее в том, что ее нет. Ты не понимаешь, что происходит. Не знаешь, какая идет игра. В то же время я пришел к тебе, потому что ты ее любишь.
– И что? – Олег насторожился. Напрягает, когда кто-то оперирует твоими интересами, причем в своих целях. При всем при этом не открывая карты, и возможно – играя против. В самом деле, это человек, которого нужно опасаться. Его боялась Рита, и может быть, от него скрывается в первую очередь. С другой стороны, исчезла не только она, но и все, что с ней связано. Это уже настораживает. Кто о ней помнит кроме меня, и еще этого человека?
– Не следует называть имя и уточнять, о ком идет речь.
Олег кивнул.
– Ну я так и думал, тогда все правильно. Начнем по порядку. Ты помог ей спрятаться, хотя не знаешь, где она. Ее спрятал человек, который волею некоторых обстоятельств сам в очень серьезном затруднении. Проблема в том, что он не помнит. Так бывает, когда прячешь самое дорогое, перепрятываешь пару раз, а потом бац – и уже не можешь найти.
– Как не помнит? – Олег боялся себя выдать, но это очень сложно. Он знал, что Виктор льет информацию и внимательно ловит реакцию. В то же время непосредственное восприятие никто не отменял.
– Абсолютно искренне, и надо сказать – по своему желанию. Это очень непростой человек. Советской закалки. Это зубр, мамонт, которого так просто не сломаешь. В нужный момент, кстати, очень правильно и своевременно, он отказался от того участка памяти, который его связывал с дочерью. Тогда он спас ее, но, к сожалению, не все так просто, и ситуация меняется. Без Риты нам всем кранты.
Олег не понимал, но догадывался, что вопрос о человеке говорит больше, чем ответ. Когда-то давно усвоил от учителей. С другой стороны, настало время спрашивать.
– А почему я должен верить?
– Не должен. Более того, я бы на твоем месте скорее не стал, – Виктор сделал паузу, – Но у тебя есть другой выход? Ты тоже не знаешь, где она. Не знаешь, что происходит. Зато то, что творится, на самом деле есть. И я знаю про тебя гораздо
