теперь ткань оголяет меня до пояса. На теле мерцающим блеском золота поблескивает цепочка, протянувшаяся от шеи к талии. Наверное, со стороны я похожа на одалиску. При свечах этот вид, должно быть, эффектный.
— А ты хочешь, чтобы мне было страшно с тобой, да, Тигр? — спрашиваю утробным голосом, — это возбуждает тебя?
Он молчит. Лишь взгляд его темнеет, наливается черной энергетикой.
— Я долго не могла понять, почему ты такой со мной… Я не про твою грубость, отнюдь… Грубость в тебе возбуждает, не буду таить греха. Дело в другом… Ты словно бы мстил мне, то ли нарочно, то ли подсознательно. Мстил за то, что я такая, какая есть- что я с тем, с кем выгодно… Что я продажная. Что плохая… Да, теперь я понимаю это. Понимаю, анализируя нашу первую встречу. Еще тогда, пять лет назад… Ты спас меня из лап монстра Али пять лет назад… Ты подарил мне жизнь тогда… А я? Как я воспользовалась твоим щедрым подарком? Да никак. Я продолжала паразитировать на шее у мужчины, который не был мне нужен. Да и я ему, очевидно, тоже особо была не нужна…В твоих глазах, должно быть, я сама виновата во всех своих злоключениях… Поэтому тебе никогда и не было меня жаль по-настоящему…
— Ты считаешь, я должен был быть в восторге от тебя? С чего ты вообще взяла, что стоишь восторга, Алёна? Удивительно, что ты вообще вспомнила меня, спустя столько времени… Ты часами смотрела на меня и у тебя даже предположения не возникло, кто я… — он звучал уязвленно и жестко. Да, я была на верном пути… Я нащупала его слабое место. Впрочем, сейчас, после всего того, что я знала, это не составило труда.
— Лучше поздно, чем никогда…
— Слишком поздно… Знаешь, что самое смешное? Сейчас ты хочешь меня, течешь по мне, потому что видишь во мне выгодного партнера, шлюшка… Видишь во мне очередного мужчину, от которого можешь поиметь выгоду. А когда я был простым парнем в окружении ублюдка Али, ты даже лица моего не запомнила, хотя я сделал для твоей никчемной жизни больше, чем кто-либо из всех твоих еб…рей…
Я игнорирую его грубость. Откидываю накидку со своего тела, чтобы предстать перед ним совершенно голой. Вернее, не совершенно. На моем обнаженном теле золотая цепь. Она тянется от шеи, по грудям, опоясывает талию и уходит между ног. Это очень развратно и откровенно. И красиво. Я вижу, как эта моя порочная красота отражается в его жадных глазах. Он сейчас разорвать меня готов…
— Я скажу тебе сейчас одну вещь, Даниэль, а ты послушай… — Поворачиваюсь к нему лицом, выпрямляясь. — Не знаю, как у других тех, кто спит с мужчинами не по любви, а ради выгоды, а у меня всегда было так- я могла думать во время секса о чем угодно, имитриуя совершенно разные эмоции, но если партнер все-таки доводил меня до оргазма или я сама себя доводила ласками, то вопреки разуму и воле перед глазами в самый ответственный момент всегда вставал образ не красавца-актера, а мужчины, который в этот момент будоражил мое сознание… С тех пор, Даниэль, как один охранник в кепке, закрывающей половину его лица, не дал упасть мне вниз, я видела перед собой, когда кончала, только его глаза…
Тигр сжимает меня за щиколотку и дергает на себя. Его глаза черны, а челюсть сведена от дикой похоти. Он сейчас зол и голоден, как черт. Но я умудряюсь выкрутиться из его захвата. Откатываюсь к изголовью кровати, вытягивая руку вперед.
— Подожди… — шепчу ему горячо. — Не так… Пожалуйста… Давай сегодня все будет иначе.
Он напряженно сглатывает, но все же отступает. Смотрит выжидающе. Дает шанс показать, чего я хочу.
Я распахиваю перед ним ноги, облизываю свои пальцы, провожу ими вдоль тела и опускаю их на промежность, которая уже вся горит и пульсирует.
Погружаюсь в себя, играю клитором, выгибаюсь…
— Год от года, Даниэль, когда я кончала, перед моими глазами были твои глаза…
Меня простреливает, я словно натянутая тетива лука — все обострено. Все на пределе.
Но главное, я искренна сейчас с ним… Я и правда помнила те глаза… Они и правда были со мной- и в самые острые, и в самые грустные моменты. И когда я возносилась в экстазе, и когда падала ниц в грязь…
— Врешь, сука, — рычит он, болезненно, дико… — вреееешь…
Его рвет сейчас, как и меня. Я рву. Рву его стереотипы. Его представления. Он так хотел презирать меня, не получается?
Я снова выгибаюсь, яростно орудуя между своих ног, кричу на разрыв перепонок, схожу с ума от ощущений. Происходящее очень остро- в моем животе нарастает жар, волосы разметались по подушке, его исступленный вид завораживает…
— Ты не вспомнила мое лицо, грязная лгунья, — шепчет он яростно сквозь зубы и при этом порывисто расстегивает ширинку, вываливая наружу свой член.
Теперь мы мастурбируем вдвоем. Не думала, что это будет так ярко, так ощутимо. Между нами словно невидимая связь.
Напряжение нарастает, я растворяюсь в нем, смешиваюсь с повисшим в спальне флёром вот- вот готовой взорваться сексуальной энергетики…
Секунда, вторая, третья…
— Лгунья. Лгунья. Лгунья… — ревёт он снова, откидывает голову и кончает.
Я взрываюсь следом за ним.
— Да, Даниэль, не узнала, — шепчу ему, все еще в прострации от острого оргазма, — потому что тогда в твоих глазах не было столько тьмы, как сейчас…
Он открывает рот, чтобы что- то возразить, но в этот момент его бьют тупым предметом по голове сзади. Тигр оседает на кровать, а я тут же поджимаю ноги, группируюсь и резко закрываю свое тело валяющейся рядом на кровати накидкой.
И тем не менее, черные холодные глаза, более циничные, более опытные, успевают скользнуть по моей плоти.
Мужчина усмехается.
— Хорошее шоу же ты устроила для моего сына, Алёна.
— Любой каприз за Ваши деньги, Мистер Ламун, — выдаю я как можно более равнодушно, хотя сердце сейчас бьется, как бешеное.
Быстро встаю с кровати и направляюсь к выходу.
— У тебя пять минут на то, чтобы собраться, — говорит он мне в спину.
Я оборачиваюсь на мужчину.
— Через пять минут я вернусь в эту комнату обратно. Как мы договаривались, мне нужно еще пять минут наедине с Ним, Вы же помните?
Ламун- старший снова усмехается.
— Всё помню, конфетка. Это ведь часть уговора… Я дам тебе пять минут и ни секундой больше… А после ты навсегда уберешься из жизни моего сына.
Глава
