— Не знаю, но вы можете не сомневаться — она не пострадала. В противном случае ленты никогда бы не попали ко мне.
— Не уверен, — заметил он.
Он опять посмотрел в окно. Раннее лето вступило в права. Маргаритки и другие цветы, названия которых он не знал, словно осыпали луг. Олени вдали ощипывали траву. Маленькие существа, коричневые с большими белыми пятнами. Крупная черная птица парила высоко в восходящем потоке воздуха — не разглядишь — то ли ястреб, то ли орел. Снега на вершине горы ослепительно блестели под ярким позднополуденным солнцем. В прошлые времена до наступления нынешней теплой эры снега держались до середины горы. Так сказал ему один из обитателей здешнего реабилитационного центра.
— Я и без машины знаю, что вы говорите правду, — сказала Арлен. Конечно, как вы себе ее представляете.
— Так чем мы сейчас занимаемся?
— Я направляю отчет, подтверждающий, что вы теперь другая личность, которая идентифицирует себя как Бейкера Но Вили, — ответила Арлен. — При обычном течении бюрократических процедур отчет будет штудировать комиссия из психиатров и органиков. Они могут потребовать, чтобы вас подвергли освидетельствованию другие психиатры. Вы пройдете множество испытаний, потом вас освободят. Эти заключительные тесты призваны определить, какой должна быть ваша работа или профессия, потом вас направят куда-то начинать жизнь заново.
Арлен пригнулась к нему. Ее рука пересекла небольшой столик и мягко легла на его ладонь.
— Трудность в том, что вы совсем не похожи на других пациентов реабилитационных центров. Подобного в практике не было. Вы утверждаете, что не способны создать новую личность. Но при этом все еще можете лгать под ТИ или когда вам вводят другие лекарства. У властей нет уверенности, что вы не обратитесь в прежнюю личность или не создадите новую.
Она вздохнула и отняла руку.
— Однако я полагаю, с вами станут обращаться точно так же, как с любым другим направленным на реабилитацию. — Она осветилась улыбкой. — Я сказала им, что, по моему мнению, из вас получится добропорядочный гражданин. Но поскольку вы не настоящий кандидат на лечение, а лишь новорожденный ребенок, способный бегло говорить на родном языке, вам следует отправиться в англоязычную страну. У вас окажется широкий выбор мест пребывания и климата. Конечно, вы можете получить работу органика, но я не советовала бы избирать профессией религию. Бессмысленно. Правительство не поверит в ваше полное излечение, если вы сделаетесь религиозным.
— Вера — не в моем характере.
— Нет, просто вы предали ее забвению. Однажды вы же были уличным проповедником — когда жили в образе отца Тома Зурвана. В конце концов, вы можете вернуться в колледж и получить новую профессию. Обучение будет бесплатным.
— Что проку рассуждать о новой жизни, если у меня нет уверенности в освобождении?
— В освобождении? Звучит так, будто наш центр — тюрьма. Мы предпочитаем говорить о выписывании.
Кэрд улыбнулся.
— Вы верите этому?
— Здесь не тюрьма. И вы не приговорены к отбыванию какого-то срока. От вас зависит, когда вы покинете центр.
— Может, это касается других, но не меня.
— Неправда. При одном условии: если вас отпустят, вы должны стать убедительной демонстрацией благородства правительства. Стрелка общественного мнения должна указать на вас как на превосходный пример гуманной политики властей.
— Проклятый, который стал образцовым [в английском звучит каламбуром — the curser who became a cursor], - сказал Кэрд.
Арлен улыбнулась.
— Извините, полагаю мне не следовало давать прискорбный повод для каламбуров.
Увы, он не обладал памятью на винчестере о своих жизнях как ниспровергателя, но все просмотренные ленты снабдили его отличной памятью на дискете. У него не было никаких стремлений — лишь взаимодействовать с обществом — такой эвфемизм правительство придумало для себя. Этот эвфемизм он услыхал от коллеги-реабилитанта Донны Клойд. Была ли она права? Он теперь часто встречал ее в обеденном зале и во дворе для прогулок. Она утверждала, что знала его по Лос-Анджелесу и они вместе летели в Цюрих. Он верил ей, поскольку видел на лентах, как она приковывала себя к памятнику Син Цзу. Донна Клойд все еще не была вполне реальной для него, хотя он мог дотронуться до нее, замечать капельки пота на лице в жару, слышать смех. Он воспринимал ее как некую телевизионную имитацию.
Это была одна из его проблем, может, наибольшая — _н_и_к_т_о _н_е б_ы_л _р_е_а_л_ь_н_ы_м_. Он был готов к тому, что люди здесь могут исчезнуть в любой момент. Они не делали этого, но чувство, что это вот-вот произойдет, не покидало его.
Арлен Брашино единственной он открыл это ощущение. Она проделывала над ним какую-то операцию «по отчуждению чувств», как она ее называла. Арлен не говорила об этом, но, вероятно, была уверена, что его нельзя отпустить отсюда, пока не решится проблема «дистанцирования», то бишь доколе он не восстановит ощущение прочности и постоянства вещей и людей.
Он поведал Арлен, что иногда видел ее не как прекрасную и желанную женщину, а как структуру атомов. Модель имела форму, но края были смутные, неопределенные. Она была заключена и защищена электромагнитным полем, которое в любую минуту могло потерять силу. Затем она расширилась, распространилась и превратилась в полный беспорядок.
Это растревожило его, но одновременно и успокоило. Он не мог приблизиться к ней или к кому-то другому. Не мог испытать боль, когда видел других как некое образное воспроизведение, которое нельзя отключить.
Но что вызывало такое восприятие?
Арлен предположила, что он слишком часто перестраивал свою личность.
— Аналогично местоположению древней Трои, — сказала она. — Вы слыхали о Трое?
— Я помню поэмы Гомера. Странно, но я не представляю, будучи какой личностью я узнал о нем.
— Троя существовала как долгий ряд городов на одном и том же месте, продолжала Арлен. — Первые люди, жившие здесь, относились к племенам каменного века. Остатки их материальной культуры оказались скрытыми последующими жителями. Маленькие поселения превратились в деревни, затем в небольшие городки, потом в города. Каждое новое поселение сооружалось на пласте своего предшественника. Вы — живая Троя. Вы создавали одну личность за другой и каждую поверх другой. Лишь завершающая, как последняя Троя, зрима, она не покрылась слоем земли. Но все другие — ниже этой последней личности, которую вы называете Бейкер Но Вили.
— Что вы хотите доказать? На последнюю Трою никак не влияли ее предшественники. По крайней мере — как я полагаю.
— Нет безупречных аналогий, — продолжала дискуссию Арлен. — Кроме того, я совсем не уверена, что очередная Троя не испытывала воздействия «предка». Существует такая штука, как психическое влияние.
