— А это интересная история! Мы с Алесей сначала хотели разменять мою квартиру на Большой Пушкарской на две — двухкомнатную и однокомнатную. Потом Алеся откуда-то достала деньги и мне купила эту вот квартиру на Карповке, а сама осталась в старой квартире на Пушкарской. Сразу скажу — откуда она взяла деньги и сколько ей пришлось заплатить — не знаю.
— И, конечно, не знаешь, кому эта квартира принадлежала раньше?
— Нет, она мне просто дала уже оформленные бумаги и все.
— А теперь отклонимся немножко в сторону. Насколько хорошо ты знаешь своего друга Петра Чистякова?
— Ну, как хорошо?! Учились мы вместе в школе.
— Это было двадцать лет назад, а потом?
— Потом я пошел в училище, в Петродворце, а Петька в ПТУ — на автослесаря учиться. Потом я в Москве служил, потом в Афгане, несколько лет даже не переписывались. Когда я в город уже окончательно вернулся, вроде бы опять дружить начали, а по-серьезному — виделись два-три раза в год, по праздникам, созванивались иногда. Взрослые же люди, у всех своя жизнь, у него семья, дочка, у меня тоже свои проблемы…
— То есть ты фактически не знаешь, чем живет сейчас твой друг Чистяков, с кем общается, с кем дружит, как время свободное проводит?
— Получается — не знаю.
— А мы тут поинтересовались и интересные вещи обнаружились. Пока ты на рязанских курсах учился да в Афганистане воевал, твой друг Петя Чистяков был частым гостем у твоей жены Алеси. Соседи признали его по фотографии, хотя много лет прошло, и потому еще признали, что до сих пор он ее навещает, а иногда и живет по несколько дней. Но это, так сказать, вопрос его морали и нравственности. Любопытно другое — именно он нашел и помог Алесе купить квартиру для тебя. А жилплощадь эта, надо сказать, не дешевая. Тоже вроде бы пустячок, но и этот пустячок имеет в нашей головоломке свое место. Обратимся к событиям совсем свежим. Тебя не удивило, Алексей, что твой школьный друг поступил с тобой, мягко говоря, непорядочно? Как образно выразился господин Киреев — «посадил на измену». Подобный поступок в отношении человека незнакомого — подлость, а в отношении друга детства… Я даже и не знаю. И ты теперь не только обвиняешься в хищении одного миллиона долларов и каких-то, несомненно, очень важных документов, но и объявлен в розыск, как особо опасный преступник. Так что под угрозой не только твоя свобода, но и жизнь. При том, что Чистяков косвенно виноват в гибели второго твоего друга — Сергея Ладыгина. А теперь вспомни, Алексей, когда ты нашел в давнем, школьных лет, тайнике пакет, оставленный там Чистяковым, в этом пакете, кроме денег, была еще шифрованная записка, криптограмма. Ты этого не знаешь, но я-то, живя в городе, регулярно виделся с Чистяковым и знаю о его давнем увлечении ребусами и криптограммами, он приходил ко мне советоваться по поводу разных шифров и кодовых ключей, а задачки попроще он посылал в разные питерские газеты, вроде «В часы досуга», «Убей свое время» и им подобных. Такой, знаешь, современный старик Синицкий — «Мой первый слог одет в чалму, он на Востоке быть обязан»… Так что нет ничего удивительного в том, что какое-то важное сообщение он оставил в зашифрованном виде. Что может зашифровать человек, похитивший крупную сумму денег? Правильно! Место, где он эти деньги спрятал. И, как вы думаете, господа, где находятся сейчас эти деньги? Об этом даже Петр Петрович еще не знает, мы с мамой только вчера вечером распутали эту головоломку — шутник Чистяков использовал для ее составления редкий вариант старокельтского алфавита. Тут, господа, я должен выдержать эффектную паузу…
Женя выдержал эффектную паузу и, подняв палец, сказал:
— Сокровища спрятаны в твоей, Алексей, квартире, на набережной Карповки. Все, а уж тем более менты, рассуждают тривиально — пришел вор, украл деньги и унес их с собой. ан нет, господа, деньги-то он и не уносил! Они остались фактически там же, где и были, но переместились на несколько метров вправо или влево, и — все! Однако я слышу сигнал к обеду и завершу как в сказках «Тысячи и одной ночи»: тут Шахразада прекратила дозволенные речи… Режим дня, господа, превыше всего!
* * *
После обеда они долго сидели, обсуждали сложившуюся ситуацию, очень не простую и какую-то неправильную. Сколько раз во время долгого разговора Леха говорил сам себе:
— Не может такого быть!
И не потому, что выводы, к которым они совместно приходили, были фантастическими, а оттого, что совсем это не укладывалось в Лехины представления о жизни, дружбе, отношениях между людьми.
— Не может такого быть! — говорил он себе, слыша о сотрудничестве с чеченцами своего друга Петьки Чистякова, простоватого и внешне недалекого, которого и Петром-то никто не называл, не то что — Петром Васильевичем, а он, поди ж ты, увлекался криптографией и составил шифровку на каком-то древнем языке, да так ловко, что сам Женя Черных неделю ломал над ней голову.
В черно-белом мире Лехи Кастета люди однозначно делились на друзей и врагов, явных или потенциальных. Каждый чеченец был для него потенциальным врагом, от которого можно ждать любой подлости, но любой русский — потенциальный друг, друг по рождению, по крови, по Родине. Вот, к примеру, Кирей — вор в законе, но сейчас они с Кастетом делают одно общее дело, да и Гена Есаул — вроде неплохой человек, легла бы жизненная карта по-другому — они вполне могли разыгрывать эту партию вместе с Кастетом. Но Петька Чистяков…
В гостиницу он вернулся уже вечером, а в номере его, естественно, ждала Жанна. Одетая и накрашенная, она пила кофе и смотрела телевизор.
— Знаешь, дорогой, теперь, когда ты уходишь из дому, я внимательно просматриваю криминальную хронику. Похоже, ты сегодня не был в тире?
— Закрыт тир, — ответил Леха, — по случаю праздника трудящихся…
И подумал, что надо почистить и смазать пистолет.
— Ну, коли так, поедем развлекаться! Или у тебя другие планы на вечер?
— Все, что угодно, дорогая, лишь бы ты была рядом.
Пока он переодевался, Жанна добралась-таки до «бердыша», понюхала ствол и сказала с укоризной:
— Стрелял все-таки!
— Да я по голубям, всю машину изгадили…
* * *
Клуб «Занзибар», куда они приехали, не был модным заведением, где встречался питерский бомонд, не был он и местом молодежных тусовок, это было заведение «для своих». Если на первый этаж — в кафе — еще заходили случайные посетители, то вход на второй этаж, где, собственно, и начинался клуб, преграждали два наряженных пиратами детины с кремневыми пистолетами за поясом. Леха не удивился бы, узнав, что в карманах широких шаровар скрываются и вполне настоящие орудия убийств.
Оформление интерьера не обошлось владельцам клуба слишком дорого — лишенные штукатурки каменные стены со следами пуль и нарисованными красной краской кровавыми потеками и несколько пыльных искусственных пальм в деревянных кадках, стоящих в произвольном порядке, одна на самом проходе — то ли мешая посетителям выходить, то ли перекрывая возможность палить вдоль коридора.
