Мола
Полицейские машины медленно отползают в стороны, их водители еще не знают, куда и зачем едут, пока что их задача освободить дорогу стоящим на больничной стоянке автобусам.
Шатенка средних лет, врач клиники, в белом лаборантском халате, надетом поверх джинсов и синей рубашки с воротником, прижимает к груди доску-планшет. Она без вступления объявляет:
— Мы задержали отправление ради вас, но больше они ждать не будут, — одной брошенной фразой официально переложив вину за опоздание на Рамолу. Обвинение несправедливо и дает лишнюю пищу корням целого леса стыда, огорчения и злости, взращенного неспособностью спасти Натали.
— Спасибо. Извините, мы попали в автокатастрофу, — дергает головой Рамола, но не потому, что сказала что-то не то.
Раздраженный тик возникал у нее и раньше, когда она училась в мединституте и жутко уставала. Рамолу и Натали все еще не впускают в черно-пурпурный автобус. Они стоят на мостовой перед женщиной, закрывшей своим телом вход.
— Ранения есть? — спрашивает женщина.
Полицейский выкрикивает:
— Поехали! Пора! — усиливая знаки препинания хлопками дверей.
— Нет, мы обе в порядке, — отвечает Рамола.
— Кто-либо из вас находился в контакте с вирусом? Мы не можем рисковать…
Рамола ставит ногу на подножку и отрезает:
— Нет, не находились. Вы нас пропустите или нет? Полиция объявила, что пора ехать.
Рамола поднимается на вторую ступеньку в уверенности, что женщина ее раскусила. Как она может не замечать? Голос Рамолы предательски скрипит, она пытается спрятать ложь под неуклюжей улыбкой и магнетизирующим взглядом. Возможно, вранье — ошибочный выбор. Кто знает, если рассказать правду, им еще, быть может, позволят сесть в этот или другой (серый, с уже закрытыми дверями) автобус либо полицейские увезут их в другую больницу, еще принимающую пациентов. Паутина памяти о том, что происходило в Норвуде и как долго они пробивались через толпу, прежде чем им оказали медицинскую помощь, все еще держит ум Рамолы в плену, поэтому она решает во что бы то ни стало попасть в этот автобус, и пусть мединститутские клятвы и собственная репутация катятся к черту. И все-таки на самом донышке ей хочется, чтобы ее сейчас разоблачили, ибо неизбежно разоблачат позже.
Врач пятится и, чуть не плюхнувшись на колени водителя автобуса, пропускает Рамолу и Натали в автобус. С обидой в голосе медик объясняет, что времени поставить вещи Рамолы в багажный отсек на боку автобуса больше нет, советует засунуть их на верхнюю полку, если влезут.
Рамола своим телом и сумками прикрывает залезающую в автобус Натали от чужих взглядов. Когда врач пытается заглянуть ей через плечо, Рамола упреждает ее вопросом:
— Как, говорите, вас зовут?
— Доктор Гвен Колодны.
— Спасибо, доктор. А куда нас везут?
Полицейский, который сопровождал их до стоянки, уже объяснил, куда. Вопрос задан, чтобы развязать врачу язык и отвлечь внимание от состояния ползущей по проходу Натали. Рамола пытается перехватить взгляд подруги, однако Натали идет с опущенной головой, лицо скрыто под свисающими вниз волосами.
Доктор Колодны рассеянно называет адрес безопасной больницы в городе Аттлборо на границе со штатом Род-Айленд, куда отправляют всех будущих матерей и новорожденных, тем временем рация водителя плюется трескучими помехами и условными сообщениями. Врач поворачивается и что-то говорит водителю. Двери закрываются, автобус трогается с места раньше, чем Рамола успевает занять место рядом с Натали.
Та, отвернувшись, смотрит в окно. Рамола надеется, что это нарочитый прием, чтобы не попадаться на глаза другим, порхающим по проходу, как колибри, врачам в белых халатах. Пожалуй, время, когда от Натали можно было ожидать рациональных решений и действий, закончилось. Очень скоро она начнет страдать от когнитивных расстройств и галлюцинаций, если уже не страдает.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Рамола.
— Ягодно, — отвечает Натали вместо прежнего «как ягодка».
Автобус, взбираясь на гребень выезда со стоянки, раскачивается с боку на бок, сворачивает налево, проезжает перекресток Пять Углов. Первой едет полицейская машина с включенной синей мигалкой. Среди пассажиров пробегает волна облегченного бормотания. Напротив Натали с другой стороны прохода сидят две беременные женщины. Обе смотрят прямо перед собой, лица застыли в тревожном ожидании, руки сложены на раздутых животах. Та, что у окна, тихо бормочет, соседка нервно смеется.
