- Не молчи. Скажи, что согласна, что принимаешь предложение и выйдешь за меня. Ты мне отказываешь?
Она посмотрела на его лицо. В его глазах отразилась глубокая душевная боль, Анне стало жаль его: «Ну, почему я такая дура, размазня, мне всех жалко».
- Нет, я тебе не отказываю. Я выйду за тебя замуж попозже, а пока не буду его носить, и мы никому не скажем.
- Аня, ну почему? Что я сделал не так? Ты мне скажи, я всё переделаю, всё сделаю, как ты скажешь. Если тебе мешают дети, я отправлю их в частную школу с проживанием. Ты только говори, не молчи.
- Нет, ты что? Дети тут ни при чём, они должны быть всегда рядом с тобой. Дело в другом. Ещё не прошел год со смерти Алёны. Поэтому, чтобы всё было правильно, я его возьму, но буду надену после годовщины твоей жены.
- Вот ты о чём, а я уже испугался. Хорошо. Мы потом сразу подадим заявление. Торжество, путешествие будет такое, так ты скажешь. Решай сама, я на всё согласен, только будь со мной.
Она почувствовала, как одна его рука легла на спину и притянула её к нему, ладонь другой обняла затылок Анны, направила губы для нежного ласкового поцелуя, который перерос в жаркий и долгий. Его губы шептали в порыве страсти, Аня слышала лишь обрывки фраз: «Такая маленькая… Моя Дюймовочка… Хрупкая и такая сильна. Хочу тебя. Не могу больше ждать. Весь день только о тебе и думал, ждал вечера.
- А шампанское мы пить не будем?
Он ослабил хватку, ещё раз поцеловал и подал её флюте.
- За нас, за тебя и за меня. Я люблю тебя.
«Ну, зачем он говорит о любви, не надо». Анна присела на стул, не спеша, по маленькому глоточку пила шампанское. Она пристально смотрела на него. Ранняя седина и морщинки в уголках глаз делали его старше.
- Ты похожа на капельку, такая чистая и прозрачная, как она. Такая худенькая. Помню, когда приехал в дом, перед твоим отпуском, думал, что ты заболела, потом понял, загрузил тебя работой. Я не собирался детей в город забирать, а как увидел, до чего я тебя довёл, сразу тогда и решил. Ешь, капелька, виноград, тебе поправляться нужно.
- Тебе, насколько я помню, никогда не нравились полные девушки.
- Нравится, не нравится, причём здесь это. Я тебя люблю. Сейчас ты очень худенькая, маленькая, выглядишь, как девочка подросток, ночью всё боялся, что задавлю тебя. Станешь ты полненькой, хоть страх у меня меньше станет. Буду любить всегда, и худенькую, и полненькую, даже старенькую, купим по тросточке и будем ходить вместе.
- Это будет не скоро, давай уберём все следы сегодняшнего вечера.
В конце приборки, когда он отвернулся, Аня вышла из кухни и пошла к себе в комнату, она сразу убрала кольцо в коробочку, оно тяготило и не входило в её планы, которые она не собиралась менять. «А все его слова о любви, всего лишь слова. Так всегда мужчины туманят мозги женщинам, что добиться её. У меня было два мучительных расставания, в одном меня кинул в тяжелую минуту слабый мужчина, в другом меня вынудили самой это сделать. Но никому, ни мне, ни Веронике, не принесло наше с Вадимом расставание счастья, если только Вадиму. Он сам признался, что в своём возрасте не хотел ещё детей и соглашался только ради меня. Не хочу больше быть марионеткой. Я получу, что задумала и уеду»,- сказала Анна себе, чтобы восстановить душевное равновесие.
Она обернулась, когда почувствовала, что открывается дверь в комнату. Он подхватил её на руки.
- Ты куда сбежала. Идём ко мне.
- Нет. Я не хочу в твою комнату.
Анна стала вырываться, как дикая кошка. Он опустил её на пол.
- Почему? Что не так? Она не была нашей спальней. Наша спальня, сейчас детская, я всё переделал ещё осенью, по просьбе тёщи.
- Нет, давай, останься у меня.
Аня не услышала, как ушёл Илья, почувствовала, что стало свободно и комфортно на её не столь широкой кровати. Пора было вставать, дел и планов на день у неё было много, она обещала воспитанникам отвезти их в детский развлекательный центр. Вскоре пришла Тамара Павловна, пока она занималась завтраком для своей хозяйки, Галина Андреевна ушла на утреннюю прогулку с Таблеткой. Всё чаще и чаще она заводила разговор о собачке, обеспокоенная расставание с ней в конце мая. Во всём винила бывшего зятя, высказывалась она, контролируя уборку домработницы: «Тюфяк, мямля, детей второй раз сиротами может оставить, они так привыкли к Анне, самостоятельная и умная женщина, и по возрасту подходит, не вертихвостка какая-нибудь. Вот, уедет, Таблетку заберёт, я без релаксации останусь. У неё и кличка такая хорошая, лечебная. Говорю ему, что такую женщину завоёвывать нужно, подарки дарить, на одной смазливой роже не прокатишь. Вот муж мой, Николай ни одной юбки не мог пропустить, а сам был страшнее крокодила, а баб в момент любую уговорит. На всех кидался без разбора. А этот, не успел с работы придти, сразу спрашивает об ужине. Нет бы к ней конфеты, цветочки, браслетик, а то и шубку. Только дешёвки без ухаживаний и дорогих подарков в её зрелом возрасте сдаются. По ней видно, мужчины её уважали и считались, и цену она себе знает, не то, что некоторые». Тамара Павловна выполняла свою работу, не проронив ни слова, понимая намёки в свою сторону.
Когда Аня вернулась с детьми с центра, Галина Андреевна была одна: «Надо мне было с вами поехать, а то как Тамарка ушла скучно и поговорить не с кем стало.
- Вы бы очень устали, да и шумно там.
- А тут с Тамаркой не устала, что ли. Не потереть, не оттереть толком не может, всё контролировать надо, откуда только руки у неё растут.
Хозяйка ушла слушать сбивчивые детские рассказы о проведённом дне, наполненным новыми впечатлениями. Аня на кухне занялась приготовлением ужина. Несколько раз за день звонил Илья, пробовал говорить о чувствах, но она обрывала эти разговоры, ссылаясь, то на шум, то на боязнь потерять из виду детей.
Ночи они проводили вместе в гостевой, временно Аниной комнате. Хозяйка этого не замечала или делала вид, что не замечает. Но этот вопрос Анну не волновал, другой занимало её мысли. Недомогания, которые её мучили по утрам, она тщательно скрывала, боясь, что Галина Андреевна может что-то заподозрить. Однажды, когда хозяйка сказала, что хочет с ней поговорить, Анна заволновалась, боясь, что разговор будет об её отношении с Ильёй.
