С двух сторон ее? освещали масляные светильники.
Надежда подошла ближе и пригляделась к статуэтке. Львинаяголова лежала на женских плечах совершенно естественно, морда львицы не былаособенно страшной или уродливой, она выражала только обычную для хищникаголодную злость, но тело, безупречное тело женщины, источало такое вселенскоезло, порок и похоть, что у Надежды волосы встали дыбом — Что, потрясает? —спросила подошедшая тетя Вася.
— Не может быть! — прошептала Надежда. — Илиу меня крыша едет, или какой же великий мастер ее создал!
— Сказано же тебе — по ассирийским представлениямбожество живет в своей статуе, — усмехнулась тетя Вася.
— Не морочьте мне голову, этого же не можетбыть! — возмутилась Надежда.
— На твоем месте я бы поостереглась это утверждать всвятилище богини, — заявила тетя Вася, — а впрочем, я к ней претензийне имею, меня интересуют таблички. — Она окликнула Шошу и отошла.
Надежда еще раз поглядела на богиню.
В неровном, мерцающем свете светильников ей показалось, чтольвиная голова чуть шевельнулась и мигнула глазом. Надежде вдруг захотелосьперекреститься.
«Вообще-то я тоже к богине претензий не имею, — впанике подумала она, — я тут человек случайный...»
Слава Таракан внезапно нырнул под малиновое покрывало,которое свисало складками за алтарем, Надежда устремилась за ним. Там ониобнаружили дверцу, естественно, запертую. Но для Славы, как уже говорилось,замки были не проблема.
— Слушай, да у тебя талант! — искренне восхитиласьНадежда, она вообще любила смотреть, как кто-то отлично делает свое дело.
За дверцей находилась маленькая комнатка, за ней — еще одна,тоже запертая на огромный амбарный замок.
— Что тут у вас? — заглянул Шоша за занавеску.
Надежда медленно оглядела первую комнатку.
— Могу вас поздравить: мы попали в святая святых —рабочий кабинет вашего великого жреца! — заявила она.
В комнате еле помещались простой стол и стул. Стол когда-тобыл письменным, сохранились еще ящики. Надежда выдвинула первый ящик и увиделакоробку от печенья «Мечта». В коробке находилось не печенье, а пакетики ссушеными травами. Открыв наугад один пакетик, Надежда принюхалась. Пахло чем-тосладким и одуряющим.
— Э, ребята, да он вас тут наркотиками окуривал! —протянула она.
— Дайте сюда! — протянул руку Шоша.
— Спокойно, милый, — Надежда отвела егоруку, — доверься мне. Мы ему такой спектакль устроим — любо-дорого! Не всеже жрецу перед вами лицедействовать!
Шоша нехотя согласился. Надежда вынула принесенные с собойвещи и заменила пакетики трав. Потом в следующем ящике она нашла флягу с темнойжидкостью, на вид напоминающей все тот же бальзам Биттнера.
Но жидкость пахла противно и даже как-то опасно. Надеждапослала Славу, чтобы он вылил ее куда-нибудь подальше от святилища. Во фляжкуона налила принесенного с собой коньяка, порадовавшись своей прозорливости:хороша бы она была, взяв с собой только совершенно прозрачную водку, —добавила еще бальзама Биттнера — не пропадать же добру, — а для верностирастворила в полученной бурде шесть таблеток белатоминала. Матери выписаликогда-то в незапамятные времена непонятно от какой болезни, и Надежда зналатолько, что, приняв на ночь таблетку, мать тут же засыпала.
Неизвестно, давал ли жрец эту жидкость кому-то или сампринимал для настроения и куража, но, надо думать, не помрет он от такогококтейля, а только слегка обалдеет.
На столе стоял магнитофон, и, с опаской включив его, Надеждауслышала рев голодного льва.
— В зоопарке записывал он, видно, вашу богиню, —усмехнулась она, — а что, тут близко...
Шоша только скрипнул зубами.
— А мы вот что сделаем, — Надежда оглянулась намощные динамики, — мы вместо львицы попросим тетю Васю выступить. Кстати,а где тетка?
Все оглянулись по сторонам, но в комнатке тети Васи не было.Выскочили в помещение святилища — старуха исчезла, как испарилась. Надежда сподозрением поглядела на золотую богиню. Та ответила ей злобным взглядом, откоторого Надежда поежилась.
Старуху отыскали в другой комнате, в которую был вход изкоридора. В комнате сложена была всякая дрянь: старые швабры, какие-тожелезяки, — и среди этого безобразия на полу сидела тетя Вася исамозабвенно перебирала глиняные таблички в открытом ящике.
— Я их нашла! — Она подняла к Надежде совершеннообалдевшее от счастья лицо. — Вот они все тут — пять клинописных табличеки девять оттисков с ассирийских печатей. Все в целости и сохранности. —Она любовно погладила таблички.
— Тетя Вася, — сказала Надежда как можностроже, — сейчас не время. Возьмите себя в руки. От вас требуетсявыступить по радио.
Тетя Вася вздохнула и поднялась с колен с помощью Шоши.
— Есть такое слово — «надо»! — обреченнопроизнесла она.
В «кабинете» она ознакомилась с магнитофоном и согласилась спланом Надежды.
Слава Таракан не принимал участия в их приготовлениях. Онвсе терся у другой двери и пытался открыть амбарный замок. Однако тот неподдавался, а сбивать Надежда ему не разрешила. Слава внимательно еще разобследовал дверь и обнаружил крошечное оконце, которое так плотно закрывалосьдеревянной планкой, что с первого взгляда было не различить, есть там оконцеили просто планка сверху набита. Слава поколдовал над планкой, и онаотодвинулась.
В комнате за окошком была кромешная тьма, так что ничего неразглядеть Надежда придвинулась ближе, и в нос пахнула жуткая вонь немытого инездорового тела. Кроме того, оттуда раздавался жуткий храп.
— Кто бы там ни был, выйти оттуда он точно сам несможет, — она показала на замок, — так что пока оставим все как есть.
* * *
На северной окраине Петербурга осталось не очень многопустырей, еще незанятых строительными компаниями, — безумные цены нанедвижимость подстегивают строительный бум.
Но то место, где Киргиз назначил наконец встречу великомужрецу, главарю загадочной ассирийской группировки, в одночасье уничтожившейверхушку остальных криминальных кланов города, то место, где должна быласостояться «сделка века», обмен самой крупной партии наркотиков за последниегоды на деньги, — это место пока не приглянулось никому из застройщиков.
Этот пустырь был расположен слишком далеко от действующейстанции метро, к нему не подходили основные транспортные артерии.
Когда-то, еще в эпоху «развитого социализма», на краю этогопустыря начали строить какое-то огромное здание. Жители окрестных районовспорили, что это будет — то ли новый корпус железнодорожного института, то лизавод лакокрасочных изделий, но постепенно эти споры затихли, потому чтозатихла сама стройка, превратившись в традиционный советский долгострой.
