—Брат?! — вздрогнул Ярцев.
— Да, брат. Следователь был у нас вчера вечером, когда Катя начала приходить в себя. Она рассказала, что ее брат страдает очень серьезным отклонением, которое нигде не зафиксировано. Из-за травмы головы он имеет садистские наклонности. Ему нравится причинять боль другим. Катя скрывалась от него последние годы.
—Почему же она мне не сказала?! — горло внезапно пересохло, и стало нечем дышать. — Этого подонка допрашивали! Он сказал, что не видел ее очень давно!
— А сам в это время держал Катю в подвале. Он обиделся на нее за то, что она не позвала его на свадьбу. Вот и решил отомстить, испортив ей лицо.
— Боже.
Ярцев закрыл лицо руками.
— Я советую вам окружить девушку теплом и заботой. Она не заслужила того, что с ней сделали. Если вы готовы бороться с ее страшными повреждениями, вам придется набраться терпения. Это дело не одной недели, и даже не месяца. Сейчас мы наложили швы туда, где возможно. На некоторое время вам надо будет свыкнуться с ее шрамами. Потом, ближе к февралю, когда вы найдете клинику, её отправят туда на три или четыре месяца, может, даже на полгода. Но результаты превзойдут ваши ожидания, я уверен.
— Вы не могли бы отдать мне снимки ее повреждений? Мы начнем работать над этим уже сейчас. Как только появится хороший специалист, я отошлю ему рентген и фотографии.
— Конечно, Александр Дмитриевич. Старшая сестра подготовит пакет документов в течение часа.
— Спасибо. А сейчас я очень хочу увидеть Катю. Прошу меня извинить.
— Она в отдельной палате, так что вы можете находиться рядом с ней, сколько потребуется. Только наденьте халат и бахилы. Мы стараемся поддерживать стерильную чистоту в отделении. Я попрошу медсестру принести их вам… Надя! Принеси Александру Дмитриевичу халат и бахилы!
Ярцев дождался стерильного, пахнущего лекарствами халата и бахил, взял в руки коробку с цветами и последовал за пожилой медсестрой в самый конец коридора, где располагались платные палаты.
Он волновался. Ему предстояло увидеть другую Катю. Совсем не ту красавицу, которая уехала от него примерять свадебное платье несколько дней назад.
— Надо же, я думала, после такого к девушкам не возвращаются, — хмыкнула медсестра уже почти возле палаты. — А вы решились.
— Что значит, решился? — обиделся Ярцев. — Катя - самое дорогое, что у меня есть. Разве в библии нет фразы про горе и радость? Катя попала в страшную беду, и теперь я обязан быть рядом с ней.
— Смотрите только, она почти не может ничего есть. Из-за швов ей тяжело глотать и говорить. Мы пытались ее кормить, но пока ваша Катя только и думает о том, чтобы навредить себе.
— Она больше не будет так делать, — хмуро пообещал он.
— Уж надеюсь. Вот и пришли. Желаю удачи. Может, хоть вас она примет. С нами она разговаривать отказывается наотрез.
— Спасибо.
Он осторожно открыл дверь и тихо вошел.
Катя еще спала после успокоительного. Он заглянул ей в лицо, и сердце пронзила дикая боль. Ярцев зажмурился. Глаза жгли слезы.
Усилием воли он заставил себя открыть глаза снова. Он привыкнет. Через неделю раны начнут заживать. Главное, чтобы Катя захотела бороться вместе с ним.
Ярцев осторожно сел рядом с девушкой и сжал тонкую руку в своих теплых ладонях. На запястье остались ссадины от веревки, которыми её связал тот урод, который звался ее братом.
Он поднес ледяные пальцы к своим губам, и из глаз против воли покатились слезы.
Катя открыла глаза.
— Саша… — тихо прошептала она. — Уходи отсюда, Саша. Нечего тебе здесь делать.
— Катя…как же я рад, что ты жива, Катенька…
Он целовал ее руки и плакал.
— Ты даже не представляешь себе, как это страшно – думать, что тебя больше нет, Катя…
— Саша, уходи. Уходи, я не хочу, чтобы ты меня видел. Ни сегодня, ни завтра, никогда, Саша.
—Я люблю тебя, Катенька. Доктор сказал, что все поправимо. Конечно, это дело не одного месяца, нам придется набраться терпения. У нас есть деньги, и Альберт уже ищет подходящую клинику.
— Он сказал, что специально оставит меня в живых, чтобы я смотрела на себя в зеркало и мучилась…
Катя всхлипнула, и по изрезанному лицу покатились слезы.
— Он слишком глуп, он не догадался, что пластическая хирургия способна исправить недочеты. Ты выздоровеешь. А его мы найдем. Он за все ответит.
— Не ответит. У него травма. Его просто признают невменяемым.
— Не признают.
— Саша, обещай мне, что сам ничего не станешь ему делать. Пусть этим вопросом занимается следователь и суд.
— Мне сложно дать тебе такое обещание.
— Пожалуйста.
— Только в обмен на мою просьбу.
— Какую?
— Ты больше не будешь наносить себе повреждения. Вместо этого станешь бороться вместе со мной.
— Я не хочу бороться. И я не хочу, чтобы ты смотрел на меня, Саша.
— Катя, не лишай меня себя. Пожалуйста. Я люблю тебя. Позволь мне быть рядом с тобой и помочь.
— Как ты себе это представляешь?! С таким лицом, как у меня, занимать место рядом с тобой!
— Катя, причем тут лицо?! Я люблю тебя! Тебя всю! Твою душу, твое сердце! Если ты попала в беду, я сделаю все возможное, чтобы помочь! Разве ты не поступила бы также, если бы я попал в беду?
Она смотрела на него своими зелеными глазами. Это были глаза прежней Кати. Его Кати.
— Я бы поступила также.
И она заплакала.
Он подался ей навстречу и осторожно прижал к своей груди.
— Позволь и мне быть с тобой, Катя. Пожалуйста. Обещай, что дашь нам шанс. Без тебя я не смогу. Я умираю, когда тебя нет рядом.
— Ты же будешь меня ненавидеть, Саша… за то, какой я стала… сейчас тебе кажется, что нет, но пройдет время, и ты будешь жалеть…
— Нет, Катя! Я не из тех людей, которые жалеют о своем выборе. Неужели ты до сих пор не узнала меня, как следует?
— Мое лицо, это не пустяки, Саша. Мое лицо – все, что у меня было. Я гордилась своей внешностью. Сергей знал это. Он отнял ее у меня, потому что ему всегда нравилось причинять боль.
— Катюша, с ним разберется правосудие. Будет так, как ты хочешь. А мы с тобой пойдем вперед, крепко держась за руки. Просто этот урод не знает, что люди умеют любить и биться за свое счастье. Я тебя никому не отдам, Катенька. И больше никогда не оставлю одну. Я думал, что одного сотрудника охраны вполне достаточно, чтобы ты была в безопасности. Оказывается, я ошибался.
— Саш, обещай, что сам его не тронешь.
— Обещаю. А ты обещаешь мне бороться за себя?
