Книга Лихо ветреное - Ирина Волчок

Третий день Павел прямо после работы ехал в свою квартиру и сразу втыкался в ремонт. Ничего капитального тут не надо было затевать, электропроводка, трубы, сантехника — это все в полном порядке, но возни все равно получалось много. Главным образом потому, что одной пары рук для любого ремонта все-таки недостаточно. Особенно если время поджимает. С чего бы вдруг его стало поджимать время, — этого он даже сам себе объяснить не смог бы. Макаров его не гнал. То есть до такой степени не гнал, что вечерами встречал его криком: «Ну что ты так долго опять?! Обещал не бросать, а сам вон чего, честное пионерское…» Макаров радовался, что они опять живут рядом, что можно поговорить о чем-нибудь, похвастаться своими достижениями, похвалить Павла за что-нибудь, обругать ни за что… Павлу страшно нравилась болтовня Макарова, он с ним душой отдыхал. Ну, и не только душой — Макаров играючи освободил его абсолютно от всех бытовых проблем, чего уж там. Даже сунулся с предложением помочь в ремонте или рабочих найти, но тут Павел категорически отказался. Макаров обидчиво буркнул: «Попросишь еще…» — но настаивать не стал. Ну и хорошо. В работе-то Макаров, конечно, не помешал бы… А вот после работы — нет, ну его. Береженого бог бережет. Павел совсем не хотел, чтобы Володька поперся за ним в «Фортуну». Потому что каждый вечер после одиннадцати Павел сворачивал свою трудовую деятельность, переодевался в чистое и не спеша, пешочком, вроде бы для моциону, топал в эту самую «Фортуну», чтоб она провалилась.

В понедельник он явился туда уже около двенадцати, постоял минутку у входа, машинально ответил на приветствие швейцара — с прошлого раза запомнил, что ли? Или слух о его горячей дружбе с крутым Серым и сюда уже докатился? — и направился в бар, с недоверием, с беспомощной самоиронией и даже с некоторым испугом прислушиваясь к радостному нетерпению, которое затрепыхалось где-то внутри. «Где-то внутри — такого органа нет», — на всякий случай напомнил себе Павел как профессионал. «Ладно-ладно, — ответило ему радостное нетерпение. — Грамотные все стали. Иди уж давай». Ну, он и пошел.

За стойкой бара стоял хмурый мужик примерно под сорок, важно и молча разливал из шейкера зеленую пену по четырем стаканам — на высоких табуретах у стойки сидели как раз четыре посетителя, тоже слегка хмурые.

— А где Зоя? — удивился Павел. — Уже в ресторан пошла? Вроде бы рано еще, она же с двенадцати танцует.

— Не танцует сегодня, — обиженным тоном сказал хмурый бармен. — Ресторан фирма какая-то арендовала, у Зои выходной… А я без перерыва остался… — Подумал, повздыхал и добавил уже не так недовольно: — Вообще-то она не обязана нас подменять, просто привыкли все уже. Когда приходит пораньше — тут же и за стойку встает. Хоть какой-то передых. Поесть-попить можно, покурить, домой позвонить. А сегодня я без перерыва остался.

— Сочувствую, — искренне откликнулся Павел. — Без перерыва тяжело… А завтра Зоя будет?

— Будет, — еще больше обиделся бармен. — А толку-то? Завтра не я, завтра Люська работает.

В понедельник Павел приехал к Макарову в двенадцать, и тот очень переживал по поводу самоубийственного трудового энтузиазма лучшего друга.

Во вторник ближе к ночи посыпался мелкий нудный дождь, совсем не холодный, но исключительно надоедливый, поэтому Павел доехал почти до самой «Фортуны» на троллейбусе и был там уже в половине двенадцатого. Опять немножко потоптался у входа, ведя внутреннюю дискуссию со своим радостным нетерпением. Радостное нетерпение явно побеждало в этой дискуссии, и Павел почти уже шагнул к входу… Но тут из этого самого входа — чтоб он провалился — вышла Зоя в сопровождении карликового бегемота. Ну, может, и не из тех, кто на балконе над зеркальным залом топтался, но породы той же. Зоя опять была в новом обличье — в белых узеньких брючках чуть ниже колен, в ажурной желтой хламиде, надетой на черный топик и завязанной узлом на груди, и в белых высоких ботинках на шнуровке. Ботинки были на плоской подошве, и Зоя, конечно, даже близко не была той оглоблей в красных шортах, но карликовый бегемот в лучшем случае доставал ей до бровей. Карликовый бегемот свернул направо от входа, потопал в темный угол веранды, недовольно бурча:

— Иди сюда, здесь никого… Лезут и лезут, поговорить спокойно негде.

Зоя пошла за ним, вертя на пальце какой-то лохматый ком на веревочке. Вся ее пластика выражала крайнее недовольство. У карликового бегемота вообще никакой пластики не было. Павел отступил за веранду влево, притаился в тени и насторожил свое правое ухо.

— Ну, Зой, ты же меня тоже должна понять! — доверительно сказал карликовый бегемот.

— А как же! Я понимаю! — У Зои был задушевный, даже ласковый голос. — Егор Семенович, я ведь не капризничаю. Это работа, тут уж ничего не поделаешь. На любой работе бывают производственные травмы.

— Ну вот! — обрадовался Егор Семенович. — Ты понимаешь!

— А охрана труда? — еще ласковее спросила Зоя. — А компенсация ущерба? Что это такое — чуть не каждую неделю колготки покупать!

— Сколько? — недовольно буркнул Егор Семенович.

— Пятьсот, — подумав, решительно ответила она.