— Совет тебе дам! — Начала Агафья привычным поучительным голосом, будто я маленькая девочка, а она жизни учит. — Если вдруг огонь пожирать колдуна начнет — беги! Уходи, как можно дальше! Не приближайся! Иначе сама сгоришь в ярком пламени!
Головой тетушке кивнула, в знак понимания, а на душе коты мартовские песни горланили, во всю глотку о боли рассказывая.
Шаг. Ноги погружаются в ледяную воду, которая, словно тугими веревками, их связывает. Судорога прошла по всему телу и отпустила. Затянуло меня в водоворот быстрый. Перед глазами мелькали мазками картинки, на которых разобрать изображение невозможно. Все смешалось в безумном танце. Вздох. И я вышла в комнате, где во сне с Владленой встречалась. Одна. Обернулась, отыскивая Ростислава и Дарка, а зеркало, из которого я появилась, трещинами пошло. Еле успела от осколков укрыться. Тысячи пар собственных глаз смотрели на меня из кусочков стекла. Ужасная примета! Но испугаться не успела, ибо среди осколков седьмой ключ заблестел. Разгребая стекло, поранилась, кровью напитывая проклятый предмет, который в руки взяла. Мир поплыл перед глазами, открывая завесу чужого прошлого.
В зеркало смотрелся длинный сухой юноша лет восемнадцати — двадцати. Необычные карие глаза с включением фиолетовых крошек переливались, будто речная гладь, в которой видно отражение неба, но сейчас очи показывали голого юнца, на котором отсутствовала одежда и обувь. Юноша улыбнулся совсем не по-детски, обнажая длинные клыки и ряд острозаточенных зубов. Такие могли принадлежать оборотню либо русалки, но лукавый взгляд, полный восторга и расчетливости, не мог отнести создание ни к тем, ни к иным. Было в глазах что-то необъяснимое и непостижимое смертным. Сквозь радость читалась усталость прожитых тысячелетий.
Юноша поднял руку и погладил прямоугольный подбородок, который оброс мягким пушком. Над пухлыми губами красовались маленькие усики. А выше круглый вздернутый и нелепый нос, который портил мужественное лицо.
Юноша хмыкнул своим мыслям, а потом заговорил баритоном. Голос совершенно нелепо звучал с мальчишеской внешностью.
— Здравствуй! — Сказал он своему отражению. — Назову тебя Вершем!
Поняв, кто передо мной, испугалась. Но мужчину присутствие постороннего за спиной не смущало. Он не замечал призрачную сущность за спиной, продолжая знакомиться с внешностью, которая ему не нравилась.
Сокращение имени, показалось, нелепым, но божество осталось собой довольно. Юноша огляделся. В комнате, где он находился все вокруг спало безмятежным сном. Стоило сделать шаг, пыль поднялась вверх, закружилась хоровод в воздухе, оседая на голое тело. Вдохнув и поперхнувшись, Верш закашлялся, привлекая к комнате ненужное внимание.
Дверь отворилась и показала нового гостя.
Мужчина около пятидесяти лет был весьма удивлен голому мальчишке, чудесным образом оказавшемуся в забытой богом комнате. Когда-то помещение принадлежало почившей супруге хранителя трех земель.
С выводами старик не спешил, потому приветствовал незнакомца осторожно, а услышав знакомый голос, понял, что зря проявил осторожность.
— Прошу за мной! — Вежливо с поклоном попросил мужчина. Игры богов его не касались, хотя и не нравились. Где же это видано, чтобы Вершитель вместо прямых обязанностей по свету в человеческом теле гулял. Да и где он его взял еще вопрос?! Ответ пришел быстрее, чем он предположить.
— Никодим! — Бежал к старику помощник и орал во всю глотку. — Умершие поднялись! Видел парня, который три дня назад богу душу подарил…
На этих словах помощник осекся и уставился, не моргая, за спину старика. От неожиданности, попятился и сел в пустое ведро, которое сам минуту назад из рук выронил.
Еще вчера умерший юноша по дорогам бродил, в города разные захаживал да мелким воровством промышлял, за что получил стрелу в бок. Ушел от погони, но сил на лечение не оказалось, как и помощи посторонней рядом. Умер.
По пути домой тело нашел рыбак. Ехал мужик с ярмарки, хороший улов обернулся богатой выручкой. А тут такая неприятность. Богов разгневать побоялся, затащил мертвеца на телегу и в деревню повез. Пусть Никодим со своим богом разбирается.
Вершителю не было дело до приключений юноши, его интересовала оболочка. Душу, в нарушении всех законов бытия, он с миром отпустил. Первый запрет нарушил. Тело жизнью наполнил, чем еще один заколдованный замок открыл. Вселился в полуживого — полумертвого, третье табу обошел. Но он том, бог не задумывался. Отрекся от сущности божественной и силы, как только сладкого воздуха вдохнул. Если бы мог, то увидел Вершитель, как четвертый закон нарушает, и равновесие в мире колеблется.
— Что же это творится? — Начал было мужчина, но Никодим остановил его одним движение — поднял правую руку вверх, очерчивая божественный знак.
Так как мертвец на действие хранителя никак не отреагировал, помощник успокоился, но не полюбопытствовать не мог. Вопросы сыпались из его рта, как из рога изобилия, ни Никодим, ни Вершитель ответить не них не успевали.
Устав от болтовни, и боясь гнева бога, который притаился за спиной и с интересом слушал помощника, хранитель топнул ногой и прикрикнул:
— Откуда ты, ирод, взялся! Живого человека, сонной травой опоенного, в мертвецы записал! Ух!
После произнесенных слов помощника, как ветром сдуло. Побежал деревенских успокаивать, правду рассказывать, что ошибся он. Не побоялся за бока, которым удары грозили за язык длинный.
— Спасибо! — Поблагодарил Верш, равняясь со стариком.
Никодим осмотрел юношу, нашел след от стрелы в печени, который стал причиной смерти, вздохнул и повел бога в домик, где помощник проживал.
— О причинах спрашивать не стану! — Вдруг набравшись смелости, заговорил старик. — Но позвольте один вопрос задать?!
Вершитель качнул головой в знак согласия, но на вопрос, как долго в человеческом теле пробудет, отвечать не стал, ибо сам не знал, когда ему игра эта наскучит.
За тысячелетия проведенные богом он много повидал, осуждал, прощал, но не чувствовал ни тепла, ни горечи. Любопытство взыграло, и бог отважился на отчаянный шаг. Выбрал место силой наполненное, снял запреты, которые еще до него существовали. Нравилось богу человеком быть: вдыхать аромат весенних трав, вступать по мягкой зеленой траве да ежится от прохлады вечерней. Чувства захлестывали с головой.
Если бы знал Верш, что поутру за ним с вилами да кольями придут, то не был так беспечен и еще ночью в дорогу отправился. Людей не боялся, а зря. Толпа жестока и беспощадна, но самое страшное она глупа!
В дверь отбарабанили. Но звуки слышались приглушенные. Юноша взглянул в окно из избы помощника, в дом старика вломились обезумевшие деревенские жители. Они вынесли на руках убитого Никодима. Вершитель по привычке устремился к почившему телу, но ничего не произошло. С ужасом, бог обнаружил, что магия больше не доступно ему. Осмотревшись, он схватил первые попавшиеся на глаза вещи: нестиранную рубаху, поношенные сапоги, плащ с дырявой подмышкой да булку хлеба, которая на столе с вечера лежала неприкрытая, оттого бока зачерствели.
