— Эта квартира — военная тайна, Дарион. Имя моей женщины и само ее существование тоже. Ты восьмой цзы’дариец на планете, кто знает об этом. Для всех остальных я живу или в особняке, или в одной из резиденций. К слову, регулярно там появляюсь, но большую часть времени стараюсь проводить здесь. Со своей семьей и ближним кругом. Как видишь, он у меня маленький. Рэм и Публий. Ты теперь знаком с обоими.
«Со своей семьей, — звучало у меня в ушах. — Семьей». Отец не причислил меня к ближнему кругу. Значило ли это, что я — часть семьи? Значило, конечно, но так непривычно было. Тепло разливалось в животе и переполняло меня радостью. Завтрак — это очень мило. Не официальный обед, не чопорный ужин в ресторане, а чашка горячего отвара, аромат пирога и отец в домашней одежде. Ему безумно шел оранжевый фартук. Он был похож в нем на светило, плывущее по кухне, как по небу. А голосом с мягкими нотками я заслушался. Язык больше не поворачивался назвать отца «Ваше Превосходство». Обращение ушло на задний план и осталось только для службы.
— Пирог остынет, — вздохнул Наилий, оглянувшись на часы, — но пусть еще поспят.
— Давай разбудим, — предположил Рэм. — Учения через час.
— Нет, подождем еще. Посмотри пока, что там с камерой в коридоре. Дэлия сказала, она вчера погасла.
— Посмотрю.
Рэм ушел, а отец перебросил полотенце через плечо и сел за стол.
— Подождем, — протянул задумчиво, поглаживая угол текстильной салфетки, а потом вдруг спросил: — Дарион, что ты знаешь о мудрецах?
Я с трудом сдержался, чтобы не фыркать. О проклятии последних циклов я знал, что называется, из первых рук.
— Мой друг — мудрец. Диагностом зовут. Всю перепись прятался от офицеров с опросниками, а перед самым выпуском из Училища сдался. Сейчас он засекречен, нам нельзя общаться.
Он любил говорить, что все мудрецы психи, но не все психи — мудрецы. Цзы’дарийцы с особыми способностями, душевнобольные, снятые с учета. Шум вокруг них то поднимался, то стихал. Я застал и бурный всплеск любви в обществе, и ненависть, и полное забвение. Поговаривали, что их почти не осталось, а новых перестали искать.
— Можно будет, если хочешь, — пообещал отец. — Я о нем мало слышал, Дэлия, наверное, расскажет больше. Она ими занимается. Да, легко догадаться, что и она тоже мудрец. И я мудрец.
У меня холод пробежал по позвоночнику. Я смотрел в глаза отца и не верил. Бездна вопросов крутилась на языке. «Как? Почему? Откуда? Совсем же незаметно. И что он умел?»
— Люто, — выдавил я из себя. — Никогда бы не подумал.
— Я тоже был удивлен. Я все тебе расскажу постепенно. Тайн, секретов и нюансов еще много, но эта была последняя и самая крупная. Мне больше нечего скрывать от тебя, Дарион. Я хочу, чтобы ты меня знал таким, какой я есть. Ты мой сын. Мой первенец. С ума сойти можно, сколько времени я упустил.
Отцу и, правда, было тяжело. Он снова вздохнул и тут из-за угла появился Рэм с ребенком на руках. Сонная девочка с кудряшками светло-льняных волос терла маленькими кулачками глаза. Розовое с белым платье, кружевные колготы. Она казалась то сливочным пирожным, то легким облачком на фоне черного комбинезона майора Рэма.
— Они не спали, — прохрипел он. — Я зашел, а все уже при полном параде.
— Да, — улыбнулась женщина, выглядывая из-за широкой спины безопасника. — Доброе утро, Дарион.
У нее на руках сидел мальчик. Такой же маленький и розовощекий, как девочка.
— Очень доброе, — не растерялся я.
— Знакомься, сын. Это Дэлия, моя женщина, а брата с сестрой зовут Маркус и Аврора.
Девочка махнула рукой, а мальчик надул щеки.
— Серьезный какой, — умилился я. — На тебя похож.
— И на тебя тоже, — засмеялся отец. — Я себя маленьким не видел, а тебя хорошо помню. Полного сходства, конечно, не будет, но общие черты есть. Садитесь за стол, пирог остывает.
Дети пошли по рукам. To забирались на колени к матери, то висли на шее у отца. Меня пока боялись, но Рэма совсем нет. Часто он здесь бывал, они успели привыкнуть.
— А с чем пирог? — спросила Дэлия, и, прикрыв глаза от удовольствия, потянула носом воздух. — Не могу угадать.
— С тыквой, — ответил отец, разрезая круглое чудо на треугольники. — Сахар я не стал добавлять, и так сладко. Публий от нас сбежал, так что у всех увеличенные порции.
— Мне чуть-чуть. Я и так за детьми доедаю.
— Ты бойкот-то не устраивай, — нахмурился Рэм. — Доедает она. Видел я вчера, как ты ешь. Птицы больше зерен из кормушек склевывают.
— Майор Рэм, так не честно. Вы используете служебное положение в личных целях!
— Ага, — невозмутимо ответил безопасник. — Все верно. Ешь давай. Худеет она. Тебя скоро ветром сдувать начнет.
— С крыши-то? Конечно. Только там улетать некуда, да и бегать особо негде. Вот я и толстею.
— О, женщины, — поднял глаза к потолку Рэм и глухо зарычал.
Дэлия смеялась. Красивая у отца женщина. Хрупкая, легкая, почти невесомая. Аврора на нее похожа. Такая же озорная. И взгляд у обеих очень умный. Будет забавно, если дети двух мудрецов тоже мудрецы, хотя такое не подтверждалось, насколько я знал. Я же родился обычным. Да и другие нилоты тоже. Отец прав, загадок много. И я готов днями напролет сидеть на кухне и слушать их, поедая пироги. Неловкость давно ушла, я чувствовал себя на своем месте. Но осталась последняя тайна, одна нерешенная загадка.
Дети ломали тесто и руками доставали кусочки тыквы. Все измазались, устряпали пол и радостно переговаривались друг с другом на своем особом языке. К концу завтрака Аврора освоилась настолько, что забралась ко мне на колени. Она бы и дальше там сидела, но Рэм позвал нас на выход. Время вышло, генералу пора на учения.
Пока он переодевался в военный комбинезон, Дэлия под ворчание Рэма завернула мне с собой кусок пирога.
— Будет чем перекусить, — улыбнулась она. — Вот уж кому точно нужно поправляться. Приходи к нам, Дарион. Просто так, без всякого повода. Я готовлю чуть хуже, чем Наилий, но тоже съедобно. Посидим, поболтаем.
Я помнил, какими занимательными бывают разговоры с мудрецами. В хорошем смысле, конечно. С ними интересно.
— Спасибо, постараюсь, — ответил я на приглашение и осторожно ее обнял. — А вы играете в Шу-Арлит?
— Лучше на «ты», — поправила меня Дэлия. — Играю. Здесь уже серьезно хуже, чем Наилий, однако после пяти ходов не сливаюсь. Бой могу дать.
— Прекрасно.
— Ваше Превосходство, — Рэм нетерпеливо встретил генерала в коридоре. — Десять минут.
— Понял. Ускорился.
— Возвращайся, — шепнула ему Дэлия. — Мы будем ждать.
Отец поцеловал ее в висок и ненадолго обнял. Дети махали ему рукой на прощание. Теплый аромат домашний выпечки провожал нас до лифта и только на парковке генерального штаба я решился спросить.
