Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
А помните тот важный момент в истории литературы, когда Марсель Пруст откусывает кусочек своего любимого печенья «мадлен» и, охваченный ностальгией, садится за стол и пишет свой многотомный эпический труд «В поисках утраченного времени»? Эта волна ностальгического красноречия была запущена одним конкретным воспоминанием – памятью о любимой тетушке Пруста Леони, которая каждое воскресенье после службы угощала Марселя, тогда еще ребенка, своим печеньем.
А вам когда-либо было интересно, как на самом деле выглядел Питер Пэн? Его создатель Дж. М. Барри ответил на этот вопрос еще в 1911 году Барри видел образ Питера Пэна, саму его сущность и чудесный счастливый дух, по всему миру. Его смутное отражение он находил «в лицах всех женщин, у которых нет детей».
То есть в лицах «бригады тетушек».
Но это решение – вступить в бригаду тетушек вместо «материнского корпуса» – ставит меня совсем на другую ступень, чем мою мать, и я чувствовала, что это противоречие необходимо сгладить. Наверное, именно поэтому в разгар наших с Фелипе путешествий я как-то вечером позвонила маме из Лаоса, чтобы попытаться найти ответы на последние нерешенные вопросы о ее жизни и ее выборе, – и о том, какое значение они имеют для моей жизни и моего выбора.
Мы проговорили больше часа. Моя мама была спокойна и внимательна, как обычно. Мои расспросы ее не удивили, скорее наоборот: она отвечала так, будто давно ждала, что я спрошу ее о чем-то подобном. Ждала долгие годы.
Для начала, прямо с ходу, мама заявила:
– Я не жалею ни о чем, что сделала ради вас, ребята.
– И не жалеешь даже, что бросила работу, которую любила? – спросила я.
– Не хочу жить сожалениями, – ответила она (что было, конечно, не совсем ответом на мой вопрос, но хотя бы честно). – За те годы, что я провела дома с вами, девочки, случилось столько всего хорошего. Я смогла узнать вас так, как никогда не узнает отец. Я все время была рядом и видела, как вы росли. Это такая привилегия – смотреть, как твои дети становятся взрослыми. Жаль было бы это пропустить.
Кроме того, моя мама сказала, что столько лет была замужем за одним человеком, потому что очень любит моего отца, – и это хорошее замечание, которое я усвоила. Ведь мои родители не просто друзья, между ними еще и существует очень тесная физическая связь. Они все время делают что-то вместе: гуляют, катаются на велосипеде, занимаются садом. Помню, как-то раз, поздно вечером зимой, я позвонила им из колледжа, и мама сняла трубку, запыхавшись. «Что это вы делали?» – спросила я, и мама, захлебываясь от смеха, ответила: «На санках катались!» Они стащили санки у десятилетнего соседского мальчика и посреди ночи пошли кататься на ледяную горку за домом. Мама обняла папу за спину и визжала от адреналинового удовольствия, а папа тем временем гнал санки в лунном свете. Много вы знаете людей, которые по-прежнему делают это, когда им за пятьдесят?
С первого дня знакомства между моими родителями возникло сексуальное притяжение. «Он был похож на Пола Ньюмана», – вспоминает мама их первую встречу. Когда моя сестра однажды спросила, какое воспоминание о маме отцу особенно дорого, тот ответил не колеблясь: «Мне всегда нравилась чудесная фигура вашей мамы». И до сих пор нравится. Когда мама возится на кухне, папа всегда так и норовит ее ущипнуть, разглядывает ее, восхищенно смотрит на ее ноги; он полон страсти. Она же отмахивается с притворным недовольством: «Джон! Прекрати!» Но видно, что его внимание ей нравится. Я выросла, наблюдая за этой игрой, и мне кажется, это настоящая редкость – понимать, что твои родители удовлетворяют друг друга физически. Поэтому очень многое в браке моих родителей всегда было сокрыто за пределами рационального объяснения, на уровне инстинктов. И эта степень близости не поддается никакому анализу, никаким доводам.
А ведь есть еще и чувство товарищества. Мои родители женаты уже сорок лет, они друг к другу притерлись. Живут по неизменному распорядку, их привычки отполированы течением времени. Каждый день они проходят по орбитам друг друга, следуя одной и той же схеме: кофе, собака, завтрак, газета, сад, счета, посуда, радио, обед, магазин, собака, ужин, книга, собака, постель… а назавтра всё сначала.
Поэт Джек Гилберт (к сожалению, не мой родственник) писал, что брак – это то, что происходит «между знаменательными событиями». Он говорил, что спустя годы мы часто оглядываемся на наш брак – иногда после того, как один из супругов умер, – и вспоминаем лишь «отпуска и несчастья», то есть самое радостное и самое грустное. Все остальное воспринимается нечетким калейдоскопом каждодневной рутины. Но именно эта рутина, считает Гилберт, и есть брак. Брак – это те две тысячи разговоров, что не отличить друг от друга за двумя тысячами одинаковых завтраков, но с каждым из которых вы становитесь всё ближе, и эта близость – как медленно вращающееся колесо. Можно ли измерить столь бесценную вещь, как эта вот близость, когда двое людей так тесно знакомы и присутствуют в жизни друг друга так постоянно, что становятся почти невидимой потребностью, как воздух?
А еще мама напомнила мне в тот вечер, когда я звонила ей из Лаоса, что она не святая и моему отцу тоже пришлось кое-чем пожертвовать, чтобы сохранить брак. Как великодушно заметила мама, жить с ней не так уж легко. Отцу пришлось научиться терпеть и выносить последствия маминого стремления контролировать каждый его шаг из-за ее сверхлюбви к порядку. В этом отношении они совершенно не подходят друг другу. Папа воспринимает жизнь такой, какая она есть; мама сама строит свою жизнь. Вот пример: как-то раз папа работал в гараже и случайно спугнул птицу, устроившую гнездо под потолком. Испуганная и сбитая с толку, птица уселась ему в шляпу. Не желая ее беспокоить, папа целый час просидел на полу в гараже, пока птица не решила улететь. И это очень на него похоже. С мамой никогда не произошло бы ничего подобного. Она слишком занята, чтобы ошалевшие птички свивали гнездо на ее голове и мешали делать домашние дела. Мама птичек ждать не станет.
Кроме того, хотя мама ради замужества пожертвовала личными амбициями в гораздо большей степени, чем отец, у нее и требования выше, чем у него. Он же относится к ней с куда большим терпением. («Наша Кэрол не может быть лучше, чем она уже есть», – часто говорит он. Но у меня складывается впечатление, что мама считает, будто ее муж мог бы – или даже должен – быть намного лучше.) Она командует им на каждом шагу. Ее методы влияния так искусны и ловки, что не всегда осознаешь, что она делает, однако поверьте: мама у нас всегда за штурвалом.
И она не скрывает этой своей черты, которая присуща всем женщинам в ее семье. Они берут под свой контроль все аспекты жизни мужей, а потом, как любит говорить папа, напрочь отказываются умирать. Никто еще не пережил невесту из рода Олсонов. Это биологический факт. Я не преувеличиваю: такого не было никогда на нашей памяти. И ни один мужчина не избежит участи оказаться под каблуком у жены из Олсонов. («Предупреждаю, – сказал папа Фелипе, когда мы только начали встречаться, – если вы с Лиз планируете совместную жизнь, ты лучше сразу заяви о своих правах, а потом уж всю жизнь придется их отстаивать».) Папа как-то пошутил (а на самом деле это была не шутка), что мама контролирует его жизнь на девяносто пять процентов. При этом те пять процентов, которые он никак не хочет уступать, расстраивают ее куда сильнее, чем его – те девяносто пять, что находятся в ее полном подчинении.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
