Слева было тихо — ликвидаторы не пошли искать дрон, и это было к лучшему. «Списали на радиофагов,» — Гедимин, криво ухмыльнувшись, опять лёг на камень — так же, в тени «стены», чтобы первым увидеть любой посторонний объект. «Что тут внизу — понятно. Завтра посмотрю, что вверху — и откуда вон то прилетело…»
10 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты
Ещё одна, довольно скромная по сравнению с затопленной, боковая вырубка (её и проделали-то без взрывчатки, проходчиком, подобрав «хвост» урановой жилы) — и штрек обрывался тупиком — и уходящим вертикально вверх узким колодцем. «Вентиляция,» — Гедимин задумчиво смотрел на сигма-сканер. Тут воздух практически не двигался, зато облаком висел радон. «Запасной выход… и лючок для проветривания. Это мне не помешает.»
Пневмобура не было — только сфалт. Гедимин задумчиво посмотрел вверх, посветил фонарём, — так и есть, на месте бывшей вентиляционной станции темнела забутовочная пробка. Выбить её можно было бы одним плазменным шаром, и вылетела бы она наружу, не зацепив Гедимина даже осколком… Сармат тихо вздохнул, ещё раз прикинул толщину и сделал аккуратный надрез. Обломок промчался мимо защитного поля и был пинком выброшен в штрек.
С трёхметровой «затычкой» Гедимин возился долго, не опасаясь, что кто-то услышит стук падающих камней. Клоа на такие звуки не обращали внимания — сармат даже подозревал, что радиофаги их просто не слышат, им нечем воспринять эту часть диапазона. Что до шахтёров… действующая шахта, и правда, была — километрах в трёх к западу. Гедимин долго протискивался мимо осевшей крепи и следов обвалов, прежде чем услышал отдалённый грохот — где-то сработал заложенный заряд. Потом сармат долго стоял, прижавшись к стене и прислушиваясь к отдалённому гулу и скрежету проходчика. Выходить к шахтёрам не хотелось. «Сдать, может, и не сдадут, но…» — он поморщился и двинулся обратно — в «обжитой» штрек…
…Наверху сканер не «видел» ничего, кроме леса — хвойного, с восстановившимся подлеском. Штрек вывел сармата из кратера давнего взрыва. Гедимин налёг плечом, выдавливая остатки «пробки» из камня и фрила. Если бы не тёмный щиток, надетый перед работой с плазморезом, солнце обожгло бы глаза. Светило оно ярко — и, похоже, прибавило тепла, — снег на прогалинах подозрительно поблескивал. «Скоро потечёт — и мне на голову,» — Гедимин вспомнил о длинной расселине в потёках урановой окиси. Он отошёл по проседающему насту на десяток шагов, снова огляделся. Мелкие криофилы — «снежные мыши» — бросились врассыпную от его тени. Луч сканера «ушёл» на восток — по верхнему слою «материка», не задевая гнездовье радиофагов — и вскоре Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Тут было сольвентное поле; его разобрали, скважины засыпало, но недалеко от них — и всего в полутора километрах от вентиляционного колодца — виднелся забутованный вход в ещё один штрек. Судя по состоянию забутовки, работы там не велись уже давно; высоко ушедший туннель, скорее всего, подтапливало — но сверху, а внизу была надежда найти сухой горизонт. Настораживало только одно — стрелка под экраном дозиметра упорно разворачивалась туда, игнорируя урановую шахту под ногами.
«Заражённый штрек… Надо будет дойти и исследовать,» — подумал Гедимин, недовольно глядя на оставленные следы. Он потоптался по ним, «затирая» до бесформенного углубления, и вполз в вентиляционный колодец. Крышка, поддетая когтями, закупорила его почти наглухо. «Пусть хоть радон выдует. Не хватало фильтры респиратора „убить“ раньше времени.»
11 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты
Проснулся Гедимин от холода, зацепившего пальцы ног, — наверху под утро ударили очередные заморозки. Сармат неприязненно сощурился на разросшуюся во все стороны от разлома полосу инея, отполз чуть выше по штреку, поджимая под себя ноги, лениво подумал, что вроде собирался исследовать соседний штрек — а уже светает… и замер на долю секунды, а затем бесшумно выпрямился, сжимая в руках сфалт. Ветерок от вентиляционной шахты принёс не только холод, но и странные звуки — сперва тихий скрежет отодвигаемой крышки, потом шорох и скрип фрила о камень. «Зверёк?.. Какой зверёк, мать твоя колба⁈» — Гедимин, сузив глаза, шагнул в тёмный проём в левой стене и скрылся за её неровностями. По шахте проворно и довольно тихо спускался сармат в тяжёлом скафандре. Вот он спрыгнул на дно, шагнул в туннель — нарочито шумно — и включил сигма-сканер.
— Гедимин?
Изгнанник помянул про себя спаривание «макак». «Иджес, мать его пробирка! Его-то как сюда… а-а, грёбаный дрон! Небось по нему и вычислили…»
— Гедимин? — снова окликнул Иджес; фонарь он не зажигал — сперва двигался по лучу сканера, потом выключил — уже хватало света из пролома в потолке. Изгнанник отступил ещё на шаг, вжимаясь в стену, покосился на сфалт в руках и мысленно выругался. «Ну что мне теперь, стрелять в сармата⁈»
— Ты не выходи, если не хочешь, — Иджес понизил голос. — Я сейчас уйду. Только вещи положу и уйду. Ты можешь не брать… твоё дело, в общем. Тут субстрат и фрил для обшивки…
Об пол шахты брякнул свёрток.
— Я пойду, — прошептал Иджес. — Ты… извини, что потревожил.
Гедимин мысленно обругал себя, Ураниум и все «мартышечьи» законы и шагнул в штрек.
— Подожди…
Только увидев, как сужаются и чернеют глаза Иджеса, он вспомнил про сфалт, так и оставшийся в руках, и швырнул в заплечные крепления. Механик шумно выдохнул, показывая пустые ладони. Гедимин повторил его жест и криво ухмыльнулся.
— Прости за дрон. Клоа сожрали, тут рядом гнездо. Вот, что осталось…
Он выгреб было из кармана детали, но Иджес только отмахнулся.
— Ещё не хватало у тебя последнее отбирать! Мы сразу поняли, что дрон — твоя работа, — последний-то сигнал дошёл. Хродмар сто раз сказал, чтоб я не лез, раз тебе даже дрон видеть тошно…
— Взгреет он тебя, — Гедимин покачал головой. — Приказы не выполняешь…
— Чего⁈ — Иджес хихикнул. — Ты, атомщик, говоришь о приказах⁈
Гедимин махнул рукой.
— Я уже не атомщик. Приговор знаешь? Мне тут-то находиться нельзя…
— Сиди сколько хочешь, никто слова не скажет, — быстро проговорил Иджес
