Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Дать начало сразу двум новым жизням в один день – довольно серьезное достижение. Оно дало мне понять, каковы на вкус те метания между жизнью и смертью, из которых состоят будни медсестры.
Возьмем мою подругу Бет. У нее две дочери, близнецы, одна из которых выросла и стала солдатом, чтобы рисковать своей жизнью на чужбине ради неясной цели и призрачной славы. Ее мама работает медсестрой, поддерживая при этом домашний очаг, и вот сегодня днем она слышит голос своей дочери на другом конце провода, в другом полушарии земли, и понимает, что ее маленькая девочка в безопасности, как и ее сестра-близнец. Волны разнеслись по Вселенной – ради таких моментов мы все и живем на этом свете.
– Какие планы сегодня на вечер?
– Знаешь, Тереза, я просто счастлива прямо сейчас, вот в этот самый момент, очень-очень счастлива. Так что я закончу работать, пойду домой и просто буду… счастливой.
Я ее обнимаю. Мне больше нечего к этому добавить.
– Тебе нужно чем-то помочь? У меня теперь такое чувство, будто у меня появился вагон свободного времени, – говорит Бет.
– Нет, пока справляюсь. Может быть, придется вызывать бригаду быстрого реагирования для этого парня, и вот тогда-то мне твоя помощь точно понадобится.
Она удивленно поднимает бровь.
– Что ж, ты знаешь, где меня искать, – говорит она.
Вернувшись к своему компьютеру, я встречаю Дорис – священника, которой писала. На ней кардиган из хлопка с синим узором, под который надета серая рубашка с белым пасторским воротником, а из-за небольшого животика она кажется такой мягкой, что ее хочется потискать. Круглое лицо Дорис обрамлено коротко подстриженными волнистыми каштановыми волосами, глядя на него невольно начинаешь улыбаться. Пресвитерианка? Думаю, она пресвитерианка. В больнице вероисповедание обычно не обсуждается.
– Простите, что так долго. Была на собрании. Нужно было кое-куда сходить, кое с кем встретиться.
Я рассказываю ей про Шейлу, ее сестру и зятя, про перфорацию ее кишечника, а также двадцатипроцентную вероятность смерти. Она с силой вдыхает воздух.
– Они попросили встречи со мной?
Я киваю:
– Угу.
– Хорошо.
Она решительно кивает мне в ответ, и я тут же понимаю, что она вызывает у меня доверие. Не уверена, с кем бы мне хотелось поговорить, знай я, что могу завтра умереть, однако от встречи с Дорис я бы точно отказываться не стала.
Она тихо стучится в палату Шейлы, в то время как я захожу в палату к мистеру Хэмптону.
– Как он?
Ни Трэйс, ни Стивен явно не кипят энтузиазмом. Я регистрирую показатели его жизненно важных функций: меряю тонометром давление, слушаю стетоскопом дыхание, считываю показатели пульсоксиметра, а также термометра. Состояние стабильное. Судя по данным, он даже вполне в порядке. Я смотрю на него, сведя брови домиком и слегка наклонив голову набок.
– Как вы себя чувствуете?
Мистер Хэмптон в ответ лишь пожимает плечами.
– Не беспокоят ли вас трудности с дыханием? Учащенное сердцебиение? Головокружение? – Он отрицательно мотает головой. – Зуд? – Он снова мотает головой. Я наклоняю голову на другой бок, внимательно к нему присматриваясь.
– Ничего странного не замечали? – спрашиваю я у Трэйса и Стивена. Они отрицательно качают головами. Я сжимаю губы и пожимаю плечами: – Прекрасно! Дайте мне знать, если что-то изменится.
Еще через пятнадцать минут надо будет проверить его жизненно важные показатели снова, после чего интервал увеличится до получаса. Я могла бы попросить заняться этим одну из санитарок, однако с этим лекарством и с этим пациентом мне хотелось бы проследить за всем собственноручно. Когда я знаю в точности все, что происходит, это создает иллюзию хоть какого-то контроля над ситуацией.
Я начинаю делать запись в нашей электронной системе учета: пишу о том, как приступила к введению ритуксана, описываю состояние мистера Хэмптона, отмечаю, что вместе с ним в палате его сын. Я пишу ЖПС: жизненные показатели стабильны. После этого ввожу конкретные значения жизненных показателей, указывая рядом точное время их измерения. Сегодня мне повезло: я смогла оценить их в положенное время. В противном случае мне пришлось бы бороться с собственной совестью, чтобы решить, что записать: настоящее время снятия показаний или же тот час, когда я должна была их снять. Это еще одна из ситуаций без выигрыша, в которые то и дело попадают медсестры. Нам не следует врать при составлении отчетности, однако мы не можем находиться в двух местах одновременно, из-за чего порой сталкиваемся с моральной дилеммой. Я переживаю о том, что если начну врать по мелочам при составлении отчетности, то в конечном счете стану нормально относиться к небольшой, безобидной лжи. Мне не хочется брать в привычку подделку отчетности, даже если речь идет о таком, казалось бы, пустяке.
Я заглядываю на вкладку с предписаниями – ничего нового, – перехожу к списку задач и вижу… Я напрочь забыла заполнить электронную форму, подтверждающую, что Дороти вернулась домой.
Я уже прикрепила документы на выписку к ее медкарте, однако бумаг недостаточно – нужно еще заполнить все в электронном виде. Я набираю на клавиатуре коротенькую заметку, подтверждающую, что Дороти покинула больницу в инвалидной коляске, а также, что она «подтвердила понимание» данных ей при выписке инструкций. После этого я заполняю электронную форму на выписку/перевод, отмечая, что она планировала покинуть больницу в личном автомобиле (а не на «Скорой») в сопровождении своего мужа, и направилась домой. Это самый настоящий апофеоз отчетности ПСЗ.
Мой телефон звонит. У Нэнси, старшей медсестры, новая информация по Ирвину. «Скорая» уже выехала, однако она не знает, когда именно. Я смотрю на часы. Уже почти полшестого. Скорее всего, мне придется принимать Ирвина одновременно с отправкой Шейлы в операционную.
Мы держим в руках бесконечность жизни наших пациентов, однако я просто физически не могу держать приходящего Ирвина и уходящую Шейлу одновременно в двух своих руках, хотя, возможно, у меня и не останется другого выбора.
– Есть ли у него жар, боли?
– Я не знаю. Это все, что они мне сказали. Как бы то ни было, у них на пути повсюду работы на дороге, к тому же сейчас самый разгар пробок. Думаю, нет смысла ждать их раньше чем через час.
Она вешает трубку. Я смотрю на телефон. Необязательно быть такой вот бесцеремонной, однако от напоминания про пробки мне стало несколько легче.
Хотя постойте. Нэнси же собиралась уйти пораньше, так ведь? Может быть, ее задержали и она пытается поскорее со всем разделаться, чтобы пойти домой, – досадное, должно быть, чувство. С ней в роли старшей медсестры приходится нелегко, однако я все равно ей капельку сочувствую.
У Ирвина ягодичный абсцесс – «нарыв на заднице». Не будь я озабочена предстоящей операцией Шейлы, со временем проведения которой мы так и не определились, я бы, наверное, рассмеялась. Смешного тут мало, и я уверена, что ему больно, однако именно так сказал бы мой папа. Еще он любил говорить что-нибудь вроде: «Смотри не обделайся». Или уж совсем вульгарное: «Просто подержись за свой стручок», когда ему казалось, будто кто-то ведет себя слишком нетерпеливо.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
