Книга Помор - Валерий Большаков

К обеду Фёдор обтесал здоровенное бревно и уложил его — плотно, без единой щёлочки. Не баня у него выйдет, а форт.

— Обедать! — донёсся зов Ларедо.

Фёдор вздохнул, покачал в руке топор, да и воткнул его в ствол срубленной намедни сосны, дожидавшийся своей очереди. Хватит пока. Потрудился он изрядно, пора и подкрепиться. Исаев завалил здоровущего оленя, и Шейн наварил полный котёл мяса с бобами — хватит на добрую плотницкую артель.

— Надо бы объехать ранчу кругом, — сказал Чуга, подбирая хлебом подливку, — глянуть, что тут да как, где какая трава. Давай-ка, Сёма, седлай своего, и движем — ты на север, я на юг…

— На юге — земля Гонта, — осторожно заметил Ларедо, — сразу за урочищем Повешенной Женщины.

— Не морочь хозяину голову, — сказал Исаев в назидание, — мы усё сделаем микер-бекицер, быстренько та аккуратненько.

— Таки да! — ухмыльнулся Фёдор.

В путь Чуга двинулся на чалом, ведя Рыжика в поводу. Он официально оформил заявки на тридцать один участок, но смутно представлял себе ту землю, хозяином которой стал. На карте всё вроде понятно — вот Катедрал-Батт, вот Уайлд-Кау-Пойнт, Фоссил-Крик, Меверик-Спрингс, Каньон-дель-Корво… А как это всё выглядит в жизни? Столько десятин земли, уйма! Это вам не хухры-мухры! За сутки не обскачешь.

Фёдор ехал неторопливо, примечая по дороге заиленные ручьи, которые следовало расчистить (пусть его коровки пьют вдоволь!), участки с ядовитыми растениями (выполоть к едрене фене!), удобные места для стоянок (на ум пошло!).

Ближе к вечеру он выбрался к урочищу Повешенной Женщины. Это мрачное название носил неглубокий овраг, с южной стороны подступавший к цепочке холмов. Ни дать ни взять — крепостной вал со рвом. За «рвом» начинались владения Мэтьюрина Гонта. По эту сторону, на земле Чуги, паслось несколько коров с клеймом «М» в круге — тавро миллионщика. Фёдор прогнал чужую скотину и, с чувством исполненного долга, повернул до дому. Засветло он не доберётся, ну и что? Заночует у Койот-Крик — так вроде тот ручей называется…

Винтовочный выстрел донёсся приглушённо, гулко отозвалось эхо. Зачастил револьвер — и тишина…

Чуга нахмурился. На войне, как на войне, говаривал Туренин. Похоже, вся Америка воюет. Одни занимают позиции и держат оборону, другие окружают их с флангов и переходят в наступление… Весело живут, едрить их в дышло!

Фёдор расседлал коней на берегу Койот-Крик. Животины повалялись на траве, попили и занялись любимым делом — стали травку щипать.

Место было удачным. С двух сторон лагерь защищали скалы, с третьей — огромный поваленный ствол мамонтового дерева, поросший мхом и папоротниками. Густой кустарник прикрывал стоянку по берегу ручья, и столько среди поросли было навалено сухих веток, что даже зверь не подкрадётся неслышно, обязательно треск подымет.

Чуга развёл костерок, поджарил бекон, сварил кофе, поел как следует, да и залёг спать. Пахло сырой листвой, парящей землёй и хвоей. Успокаивающе хрумкали кони, журчал ручей, глухо гудели мамонтовые деревья, словно переговариваясь друг с другом. Фёдор поморгал сонно, улыбнулся, чуя под собой свою землю, и уснул.

Разбудил его чужеродный звук. Кто-то скрёбся в зарослях, издавая тихие стоны.

Чуга бесшумно обулся, оделся, застегнул на бёдрах оружейный пояс. Прислушался. Вот опять…

Шорох, перебиваемый стоном, донёсся со стороны ручья. Ловушка? Приманка? Или в самом деле человек в беде?

Незаметно проскользнув к Койот-Крик, Федор затаился, зорко оглядывая бережок. Вот он!

К воде упорно, из последних сил, полз человек в изорванной одежде, без шляпы и босой. Белая когда-то рубаха липла к спине несчастного, пропитанная кровью.

Почуяв присутствие Чуги, раненый сделал попытку приподняться, но рухнул лицом в песок, совершенно без сил. Фёдор думал недолго — подхватив незнакомца под мышки, он отволок его к своему костру, быстро раздул угли и поставил греться воду.

Чужаку можно было дать лет сорок от силы. Его узкое, словно вытянутое лицо портил давний шрам, деливший левую бровь на две половинки. «Здоровый кабан, — оценил Чуга стати незнакомца, — такого не сразу завалишь». А ведь кто-то постарался… Три или четыре пули схлопотал чужак. Живучий, однако…

Промыв раны, Фёдор перевязал их, как мог.

— Пить! Пить, бога ради… — прохрипел шрамолицый.

— Да на, на…

Незнакомец жадно присосался к горлышку фляги, поданной Чугой, и выглотал изрядно, пока не задохся. Трудно дыша и облизывая губы, чужак обвёл глазами становище помора.

— Кто таков? — спросил его Фёдор.

— Текс… — выдохнул раненый. — Текс Медден… Я из Техаса.

— Я так и понял,[133] — проворчал Чуга.

— У меня тут участок, к берегу океана ближе… Я там сад развожу, виноград сажать пробую…

— И кто тебя так? Ну-ну! Чего вызверился? Был бы я из тех, кто тебя не добил, стал бы бинты переводить?