Казалось, что уже от этих слов Мари стало полегче. Официант принес чай. Карла заставила свою спутницу выпить его, заплатила, после чего девушки снова вышли на свежий холодный воздух.
– Ну, и что было дальше со швейцарцем?
Карла вернулась к истории, благо, она помнила, на чем остановилась. И в то же время она спрашивала себя, удастся ли ей здесь достать сильное успокоительное – на случай, если состояние Мари ухудшится, и вместо райских врат перед ней распахнутся двери ада.
– Субстанцию, которую ты приняла, в течение пятнадцати лет свободно продавали в аптеках в США, а ты представляешь себе, как там все строго. Она даже появилась на обложке журнала Тайм – как лекарство для лечения психических расстройств и алкоголизма. Но в конце концов ее запретили, потому что эффект иногда бывал совершенно непредсказуемый.
– В каком смысле?
– Мы потом поговорим об этом. А теперь попробуй отойти от двери в ад и открыть врата рая. Наслаждайся. Не бойся, я тут, с тобой, и я знаю, о чем говорю. Твое состояние продлится еще часа два, не больше.
– Я закрываю двери ада и открываю врата рая, – сказала Мари. – Кстати, я могу контролировать свой страх, а ты свой – не можешь. Я знаю, я вижу твою ауру. И читаю твои мысли.
– Ты права. Но раз ты уже взялась читать мои мысли, прочитай там, что у тебя нет ни малейшего шанса умереть от этого, если, конечно, ты не вздумаешь забраться сейчас на крышу и проверить, не научилась ли ты, наконец, летать.
– Понятно. Мне кажется, эффект уже проходит потихоньку.
И поверив, что от наркотика она не умрет, и что девушка рядом с ней никогда в жизни не поведет ее на крышу, Мари ощутила, что ее сердце уже не колотится так сильно, и решила просто наслаждаться теми двумя часами, что у нее еще остались.
Все ее чувства – осязание, зрение, слух, обоняние и вкус – слились в одно, как если бы она могла ощущать ими всеми одновременно. Свет начал тускнеть, но у всех людей по-прежнему были ауры. Мари видела, кто из прохожих счастлив, кто несчастлив, кто обречен.
Все ей было в новинку. Не только потому, что они шли по Стамбулу, но и потому, что с нею теперь была другая, незнакомая Мари, глубже, насыщенней и древней, чем та, с которой она привыкла жить все эти годы.
А тучи все сгущались, возможно, предвещая грозу, и постепенно теряли четкие очертания, а смысл их становился неясен. Но теперь Мари знала, что у туч есть специальный код для бесед с людьми, и если она в ближайшее время будет подолгу глядеть в небо, она научится этот код расшифровывать.
Она задумалась, следует ли рассказать отцу, с какой целью они на самом деле ехали в Непал, и решила, что будет глупо свернуть с пути, раз они уже забрались так далеко. Лучше они сейчас откроют для себя все то, что позже им может не позволить возраст.
Отчего она так плохо знала себя? На память ей пришли некоторые неприятные детские переживания, но сейчас они уже не казались ей неприятными, они были просто частью ее опыта. Почему она так долго носилась со всем этим?
Впрочем, на эти вопросы можно было не отвечать, она чувствовала, что они каким-то образом отвечают сами на себя. Время от времени, когда она поглядывала на, как ей казалось, окруживших ее духов, в поле ее зрения попадали двери ада, но она твердо решила не открывать их больше.
Она блаженствовала в мире без вопросов и ответов. Без сомнений и уверенностей. Блаженствовала, ощущая себя неотделимой частью этого мира. Наслаждалась миром без времени, где прошлое и будущее были всего лишь настоящим. Сама она чувствовала себя то очень старой, то совсем ребенком и в поисках новых впечатлений то уставлялась на свои руки, глядя, как они двигаются отдельно от нее, то поглядывала на девушку рядом, радуясь тому, что она успокоилась и опять светится внутренним светом – она и впрямь была влюблена, тот вопрос Мари был совершенно бессмысленным, мы всегда знаем, когда мы влюблены.
Когда после почти двухчасовых блужданий они подошли ко входу в отель, – Мари сообразила, что голландка решила шататься по городу до тех пор, пока эффект от наркотика не пройдет, – раздался первый гром. И Мари поняла, что Бог обращается к ней и велит ей возвращаться в мир, потому что у них впереди еще много работы. Мари должна больше помогать отцу, который мечтал стать писателем, но до сих пор не написал ни единого слова, если не считать презентаций, эссе или статей.
Она хотела помочь отцу, как отец помог ей, он – об этом Мари просила у Бога, – должен прожить долгую жизнь, и однажды она выйдет замуж, хотя до сих пор даже не задумывалась об этом, считая замужество самым последним шагом в своей жизни без запретов и ограничений.
Однажды она выйдет замуж, и нужно, чтобы ее отец был счастлив и занимался бы тем, что ему по душе. Мари очень любила мать и не винила ее в разводе, но от всей души желала, чтобы отец встретил кого-нибудь, с кем бы ему было радостно делить свой путь по этой священной земле.
Теперь она понимала, почему был запрещен этот наркотик – будь он разрешен и доступен, мир бы остановился. Люди погружались бы в себя один за другим, миллионы схимников, отрешившихся от мира, медитирующих в своих внутренних скитах, безразличных и к предсмертным судорогам ближних, и к их славе. Машины бы остановились. Самолеты перестали бы взлетать. Никто бы не сеял и не жал, и все только проводили бы дни в блаженстве и восторге. И постепенно человечество было бы сметено с лица земли тем, что поначалу казалось ветром очищения, но потом превратилось в ураган массового уничтожения.
Она была послана в мир, принадлежала ему и должна была исполнять повеление Господне, переданное ей громовым голосом – работать, помогать отцу, бороться с тем, что ей кажется несправедливостью и, подобно всем остальным людям, принимать каждый день, как принимают бой.
В этом и заключается ее предназначение. И она намерена выполнять его до конца. Первый и последний кислотный трип Мари кончился – и она была очень этому рада.
В ту ночь их группа по обыкновению собралась и решила отметить свой последний стамбульский день в ресторане со спиртными напитками, где можно и поесть, и выпить, и снова пережить дневные впечатления, поделившись ими со всеми.
Пригласили и водителей, Рагула и Майкла. Те начали было отнекиваться, говоря, что правилами агентства это запрещено, но долго себя уговаривать не заставили и быстро сдались.
– Но вы же не будете просить, чтобы мы пробыли здесь еще один день? Это может стоить нам работы.
Нет, никто не собирался ни о чем просить. Впереди их ждала долгая поездка по Турции, и главное, путь их лежал через Анатолию, великолепный, по всеобщему мнению, край. Сказать по правде, все уже немного соскучились по бесконечно меняющимся пейзажам.
Пауло, успевший вернуться из своего загадочного места, знал, что наутро они уезжают. Он попросил у всех прощения и сказал, что хотел бы поужинать вдвоем с Карлой.
Никто не возражал, все только переглянулись с довольным видом, приветствуя эту «дружбу».
