— Мескалеро — это мое племя.
Миранда, почти не дыша, кивнула.
Он пожал плечами и допил вино.
— Я нашел жену через год. Команчи продали ее в бордель в Натчезе. Я забрал ее домой, но через несколько месяцев она умерла, просто перестала есть и тихо угасла. — Брэг откинулся на стуле, полуприкрыв глаза Миранда знала, что ему нелегко сохранять спокойствие. Она ясно ощущала его печаль, безысходное горе.
— А… ваш сын?
— Ему было только шесть лет, когда они увезли его. — Брэг стиснул зубы. — Я так и не нашел сына. Они могли взять его к себе в племя и воспитать как команчи. Парнишка пошел в мать, даже глаза, такие же. — Он отвел взгляд.
Миранде хотелось заплакать. Желая утешить Дерека, она протянула руку, чтобы прикоснуться к его ладони, но он отдернул свою руку и принялся за картофель. Ей хотелось еще расспросить его, но она боялась еще больше его расстроить. Это было так ужасно. Невыносимо.
Когда же все это случилось?
— Ешьте, — мельком взглянув на нее, сказал Брэг, принужденно улыбнувшись.
Потрясенная услышанным, Миранда еле ковыряла в тарелке.
— Разве в монастыре вас не научили послушанию? Она встретила его взгляд и с облегчением увидела, что он повеселел.
— Конечно.
— Тогда я приказываю вам все съесть. Боже милостивый! Да при сильном ветре вас просто унесет! — Брэг знакомо ухмыльнулся. — Что я тогда буду делать!
— Капитан, — упрекнула Миранда, — прошу вас не употреблять имя Господа всуе.
Он отодвинул тарелку и, улыбаясь, сказал:
— Это была молитва.
— Вы усугубляете один грех другим, — возмутилась Миранда, при этом чуть не подавившись куском мяса. Дерек хлопнул ее по спине.
— Спасибо, — еле выговорила Миранда.
— Вы слишком фанатичная католичка.
— Невозможно быть слишком благочестивым, — поучающе сказала она, глядя на него так строго, как только могла.
— Вы делаете мне выговор? — Он сокрушенно поцокал языком.
— Разве вы не боитесь попасть в ад? — Миранда не спускала с него глаз и увидела, что он улыбнулся еще шире. — О нет! Вы даже не верите в существование рая и ада, ведь так? И в Бога? — Она была потрясена. Неужели Брэг со временем попадет в ад?
— Конечно, верю, — сказал он, выливая себе в стакан остатки вина из бутылки, поданной к ужину полной.
— В Бога — Отца, Сына и Святого Духа? — с надеждой спросила Миранда.
— У меня такое чувство, что мне не следовало ввязываться в этот спор. — Вид у Брэга был крайне довольный.
— Во что вы верите, Дерек? Разве вы не можете быть серьезным? — Вы собираетесь обратить меня в свою веру?
— Может быть. Брэг рассмеялся:
— Я отказываюсь иметь жену, которая будет читать мне проповеди.
— Скажите мне, во что вы верите. Вы действительно верите в Бога?
— У вас хватка бульдога, принцесса. Да, верю. Но по-своему. — Откровенно развлекаясь, он оглядывал ее золотистым взором.
Миранда не удержалась, чтобы не спросить:
— Как это — «по-своему»?
Он поднял руку и обвел ею столовую.
— Я верю, что Бог — это ветер и деревья, горы и озера. Бог — это вы и я.
Миранда задохнулась от возмущения.
— У вас такой вид, дорогая моя монашка, словно вы ждете, что меня сейчас поразит молния.
— Я… я бы нисколько не удивилась. — Она с трудом перевела дыхание. — Это кощунство язычника!
— Не совсем. Хотя, пожалуй, многие сочли бы веру апачей ересью.
Миранда побоялась расспрашивать о религии апачей. Вместо этого сказала:
— Вы пойдете со мной к исповеди на следующей неделе?
— Ни в коем случае, — сказал Брэг, бросая на стол салфетку, но все же с улыбкой. — Я терпимый человек, Миранда, и если вы хотите молиться, исповедоваться и соблюдать обряды своей религии, пожалуйста. — Он зловеще выпрямился и стал очень серьезным. — Но — и это большое «но» — день, когда эта религия станет мешать мне, этому хозяйству или нашим отношениям, станет днем, когда я перестану быть терпимым. — Он встал и протянул ей руку. — Не хотите погулять при луне?
Миранда неподвижно смотрела на Дерека, ее мысли путались, потом она заметила его руку и, еще не совсем оправившись от шока, встала и приняла ее. Они вышли на улицу под тополя. Свет большой яркой луны струился сквозь ветви, на которых совсем недавно распустили листочки: Они шли молча. Миранда не могла выбросить из головы их разговор.
Джон по крайней мере был богобоязненным человеком. Он признался, что на самом деле протестант, но все же пошел с ней к мессе, пусть даже только для того, чтобы ее порадовать. Но Брэг — настоящий язычник. Может ли она смириться с этим? Пускай умрет язычником и попадет в ад? А как быть с его угрозой, ведь это была именно угроза? Если она надумает обратить его в истинную веру, надо будет делать это так незаметно, чтобы он ни о чем не догадался. О Боже!
Молчание нарушил его короткий тихий смешок.
— По-моему, вы потрясены.
— Пожалуй, — призналась Миранда.
Глава 40
— А теперь я объявляю вас мужем и женой, — нараспев произнес отец Мигель. — Можете поцеловать друг друга…
Миранда четко осознавала каждое произнесенное священником слово и еще яснее осознавала присутствие мужчины рядом с ней. Брэг был одет в черный фрак и простую белую рубашку с серым галстуком. Казалось, ему неуютно в этом парадном облачении. Она чувствовала его близость, слышала ровное дыхание, ощущала жар его тела. Когда Дерек надел ей на палец гладкое золотое кольцо, такое простое и скромное, ее охватило предчувствие счастья. Однако это ощущение быстро улетучилось. Не успела Миранда свыкнуться с фактом, что действительно вышла замуж за этого загадочного сильного человека, как он властно притянул ее к себе. Нисколько не думая о приличиях, он жадно прильнул к ее рту. Поцелуй не был ни нежным, ни мягким. Пока его губы требовательно и настойчиво прижимались к ее губам, она чувствовала, что его тело сотрясает дрожь. Брэг отпустил ее, Миранда чуть не пошатнулась, он схватил ее локоть и прижал к своему боку.
В храме стояла звенящая тишина…
Из-за траура и из уважения к памяти Джона гостей не приглашали — в церкви находились только новобрачные, отец Мигель и два рейнджера, Пекос и Лейкли.
Пекос был посаженым отцом. Улыбаясь, рейнджеры подошли поздравить новобрачных.
— Повезло тебе, черт побери, — сказал долговязый Пекос, ухмыляясь.
— Пожалуй, — согласился Брэг, чем совсем смутил Миранду. Теперь его рука по-хозяйски обхватила ее плечи.
— Поздравляю, мэм, — сказал Лейкли.
