Книга Братство талисмана - Клиффорд Саймак

– Вы куда-нибудь спешите, сэр? – осведомился Царап, едва Данкен вошел в залу, посреди которой возвышалась колонна с прикованным к ней демоном. – Если нет, не уделите ли вы мне толику вашего внимания? Поболтайте со мной, сэр. Знаете, когда кругом сплошной камень, не с кем и словечком перекинуться, так становится порой тошно, что хоть на стенку лезь.

– Вообще-то я ничем не занят, – отозвался Данкен, приближаясь к колонне. – Госпожа Диана отправилась к чародею, а мои товарищи развлекаются кто как умеет. Так что мы с тобой вполне можем побеседовать.

– Здорово! – воскликнул демон. – До чего же приятно коротать время в достойной компании! Но вам нет никакой необходимости стоять задрав голову, иначе вы наверняка свернете себе шею. Помогите мне спуститься, и мы с вами сядем вон на ту скамью. Цепь достаточно длинна, поэтому все будет в порядке.

Данкен вскинул руки. Демон повалился вниз. Юноша подхватил его и осторожно опустил на пол.

– Если бы не распухшая нога и не цепь, я бы запросто спустился сам, – сообщил Царап. – По правде говоря, я так и делаю, когда мне наскучивает торчать наверху. Но зрелище, сэр, поистине жалкое. – Он вытянул перед собой свои изуродованные артритом руки. – Тем более что на них рассчитывать тоже не приходится.

Человек и демон уселись на скамью. Царап положил ногу на ногу, пошевелил той, которая распухла, и цепь негромко звякнула о каменный пол.

– Помнится, – сказал демон, – я вам объяснял накануне, как вышло, что меня прозвали Царапом, Молодым Царапом, если быть точным, и что Старина Царап – вульгарная кличка Его Важности повелителя преисподней. Прозвали так прозвали, никуда не денешься, но я, сами понимаете, не в восторге. В конце концов, что я, собака, что ли? Даже грифона госпожа кличет Хьюбертом – вполне пристойное имя, гораздо симпатичнее, нежели Царап. Сидя на колонне, я размышлял о многих вещах, и в частности о том, какое имя пришлось бы мне по вкусу. Я перебрал сотни имен, подыскивая какое-нибудь поприличнее и поблагозвучнее; торопиться мне было некуда, так что я взвешивал каждое имя, рассматривал его, так сказать, под разными углами, пробовал на слух; после многих лет мучительных исканий набрел-таки на то, которое мне, кажется, подходит и в котором нет ничего оскорбительного для меня. Спорим, вы не угадаете какое?

– Не угадаю, – согласился Данкен. – Считай, что я спросил.

– Уолтер, – заявил Царап. – Чудесное имя, правда? Как по-вашему? Все такое круглое, раскатистое и ничуть не похоже на прозвище. Впрочем, его можно сократить до Уолта. Однако если бы меня звали Уолтером, я бы не допустил никаких сокращений. Такие имена не сокращают. Доброе, славное имечко, под стать тому, чье поведение заслуживает исключительной похвалы.

– Значит, вот как ты проводишь время, – хмыкнул Данкен. – Придумываешь себе новое имя. Что ж, занятие не хуже других.

– Я занимаюсь не только этим, – сообщил Царап. – Я много воображаю. Например, как бы все перевернулось, сложись обстоятельства иначе. Если бы я был прилежным учеником, если бы не отлынивал от учебы, то теперь был бы уже старшим демоном или – как знать? – младшим бесом. Я бы, наверно, сделался куда крупнее. Хотя, хотя... Я сызмальства был коротышкой; может быть, в том и лежит причина всех моих несчастий. Сдается мне, коротышки заведомо обречены на неудачу. Однако воображение у меня развито не по росту. Ну так вот, я воображаю себя старшим демоном или даже младшим бесом, эдаким брюхастым типом с волосатой грудью и гнусной ухмылкой на физиономии. Чего мне, кстати, никогда не удавалось добиться, так это гнусной ухмылки, от которой у человека стыла бы в жилах кровь.

– Мне нравится, что ты философски относишься к своей участи, – заметил Данкен, – не особенно жалуешься и не клянешь белый свет.

– А что толку жаловаться? – с горечью в голосе осведомился Царап. – Любить меня никто не полюбит, скорее наоборот. Скажите на милость, кто способен полюбить страдальца? Правда, не мне бы рассуждать о любви, ибо я ни от кого ее не видел. Разве можно любить демона? Да, некоторые меня жалеют, но ведь жалость – не любовь. Чаще же всего надо мной смеются. Люди потешаются над моим хвостом, над распухшей ногой и перекрученным рогом. А насмешку, милорд, вынести совсем не просто. Если бы от меня шарахались в ужасе или кривились от отвращения, мне бы и то было бы легче. Отвращение можно пережить.

– Я не смеюсь над тобой, – сказал Данкен, – и не то чтобы сильно жалею, но и о любви речи не идет.

– Я от вас ничего такого и не ждал, – отозвался Царап. – Пожалуй, того, кто признается мне в любви, я первым делом заподозрю в злом умысле.

– Разумно, – одобрил Данкен. – Однако раз мы выяснили, что меня тебе не стоит опасаться, могу я задать один вопрос?

– Сочту за честь ответить на него, милорд.

– Что ты знаешь об Орде? Должно быть, ты почерпнул кое-какие сведения из разговоров чародеев, что обитали в этом Замке?

– Так и есть. Но что конкретно вы хотите узнать? Кстати говоря, вы вроде бы свели со Злыднями близкое знакомство? Мне передали, вам пришлось отбиваться от них в окрестностях Замка.

– Да. Но их было мало, в основном – безволосые. Какова же численность Орды на самом деле и сколько у Злыдней разновидностей, мне неизвестно.

– Безволосые, – пустился объяснять Царап, – если я правильно понял, кого вы имеете в виду, – это дозорные, охранники рубежей, сторожевые псы. Они в действительности не принадлежат к Орде. Все их достоинство – крепкие мышцы. Колдовать они если и могут, то совсем чуть-чуть.

– А остальные? Я разговаривал с человеком, который утверждал, что ему доводилось видеть других. Он называл их бесами и демонами, однако мне кажется, что такие определения здесь не годятся. В схватке на равнине я убил одного Злыдня, а Крошка прикончил второго, и оба они не относились ни к бесам, ни к демонам.