Книга Моя малышка - Мэри Кубика

Утром раздается стук в дверь. Зои в своей комнате, собирается в школу. Одевается, причесывается и так далее. Уиллоу в ванной. Выхожу из спальни и шагаю по коридору. Успела надеть только твидовые брюки и блузку, кардиган остался лежать на кровати. Волосы у меня еще мокрые, но сохнут гораздо быстрее, чем мне бы хотелось.

Теснеее прижимаю Руби к себе. Идя по коридору, замечаю, что дверь в ванную чуть приоткрыта. Уиллоу стоит перед зеркалом и смотрит на свое отражение. Волосы у нее мокрые, как и у меня. Капельки воды падают на рубашку Зои. Один глаз накрашен черной тушью. Уиллоу наклоняется к зеркалу, собираясь красить второй, но потом замирает и оттягивает воротник рубашки, пока не показывается нежная кожа груди. У меня перехватывает дыхание. Только бы ребенок не раскричался. Уиллоу проводит пальцем по каким-то следам на молочно-белой коже вокруг соска. Инстинктивно подаюсь вперед и стараюсь лучше разглядеть, что у нее там за отметины. И тут понимаю, что собой представляют ее шрамы – отпечатки зубов.

В дверь снова стучат. Вздрагиваю и поспешно продолжаю путь, пока Уиллоу не заметила, как я, разинув рот, разглядываю следы на ее груди.

Пришел Грэм. В руках у соседа две чашки кофе с фотографиями чикагских видов. Взглянув на младенца, Грэм проходит мимо меня и ставит чашки на кухонный стол.

– Так вот от кого по ночам столько шума, – говорит он. – Ты не говорила, что ждешь гостей.

Грэм садится, выдвигая ногой второй стул и таким образом приглашая присоединиться к нему.

– А где Крис? – спрашивает сосед, окидывая взглядом царящий в квартире беспорядок. Тут и там валяются детские вещи. Возле раковины выстроились бутылочки, на полу в гостиной упаковки подгузников и детские салфетки, около входной двери корзина с вещами, которые надо постирать. Исходящий от нее запах почти так же силен, как от мусорного бака на улице.

– Неужели уже на работу убежал? – продолжает Грэм, отважно стараясь не морщить нос.

Еще нет и семи утра.

– В Нью-Йорк улетел, – отвечаю я, усаживаясь на стул возле соседа и вдыхая божественный аромат его одеколона. Запах пачули смешивается с запахом кофе. Подношу чашку к губам и делаю глубокий вдох.

Грэм выглядит, как всегда, стильно. Светлые волосы стоят торчком, одет в узкий свитер с высоким воротом и джинсы. Говорит, что работал над книгой с пяти часов. Грэму вообще хорошо пишется с утра пораньше. Сосед зарабатывает на жизнь фрилансом – пишет статьи для сайтов, журналов, иногда для газет. Но ранние утренние часы приберегает для своей истинной страсти – писательства. Грэм уже много лет работает над своим детищем. Роман – его радость и гордость. Он надеется когда-нибудь увидеть свое произведение на полке ближайшего книжного магазина. Прочла пару отрывков, причем ради права удостоиться этой чести пришлось выпить с Грэмом три-четыре бокала вина, а потом еще долго просить и умолять, пуская в ход бесстыдную лесть. То, что прочла, мне понравилось. Даже предложила Грэму работу – попросила подправить текст сайта нашей благотворительной организации, помочь с брошюрами и написать ежегодное обращение к филантропам. Над последним мы с Грэмом корпели много вечеров за бутылочкой-двумя дорогого рислинга, успевшего стать моим любимым. Заседали в квартире у соседа, Крис и Зои оставались дома. К себе возвращалась поздно, веселая и подвыпившая. Однако Крис ни малейших признаков ревности не выказывал, хотя я бы на его месте точно напряглась. Когда прямо спросила мужа, почему он не ревнует, – на пьяную голову, разумеется, на трезвую бы не осмелилась, – Крис дал очень обидный, даже оскорбительный ответ: «Ты не в его вкусе». Помню, какое удовлетворение мелькнуло во взгляде мужа, когда он произнес эти слова. Видно, давно хотел произнести их вслух.

Потом дни, месяцы, годы пыталась понять, что Крис имел в виду. Почему я не во вкусе Грэма? Потому что не являюсь красивой, эффектной блондинкой вроде тех, с которыми он спит? Вернее, наоборот, не спит. Стоит такой девушке заглянуть в гости, и смежная стена между нашими квартирами всю ночь трясется, а хрупкие безделушки едва не падают с полок. Значит, Крис хотел сказать, что для Грэма я недостаточно привлекательна? Для него я просто соседка не первой молодости, с седеющими волосами и первыми морщинами. Грэм видит во мне подружку, доверенное лицо, хорошую приятельницу. Не более того. А может, Крис просто в очередной раз намекал на нетрадиционную ориентацию Грэма: мол, я не в его вкусе, потому что я женщина? Кто знает? Но сейчас невольно гадаю – вероятно, в какой-то другой ситуации, при каких-то других обстоятельствах Грэм мог бы увидеть во мне не просто соседку? Однако сейчас мои мысли занимает подсмотренная в ванной сцена – Уиллоу стоит перед зеркалом и проводит пальцами по отметинам у себя на груди. Отметинам от зубов. Человеческих зубов. И тут, будто почувствовав, что думаю о ней, в коридор выходит Уиллоу. Грэм поворачивается к ней, мило улыбается и вежливо здоровается. Уиллоу молчит. Вижу, она порывалась сразу дать деру, но при виде доброй, приветливой улыбки Грэма замирает и улыбается в ответ. Перед обаянием нашего соседа устоять невозможно.

– Уиллоу, – произношу я. – Это Грэм, наш сосед.

– Как поживаете? – интересуется он.

– Хорошо, спасибо, – отвечает Уиллоу. Потом спрашивает: – Она проснулась?

Конечно, Уиллоу имеет в виду Руби. Отвечаю, что да. Тогда Уиллоу сообщает, что кончилась зубная паста. Отправляю ее в кладовку в конце коридора. Не успевает Уиллоу уйти, как Грэм устремляет на меня исполненный любопытства взгляд, будто надеется, что сейчас подкину ему сюжетную линию для следующего романа.

– Давай, рассказывай, – просит он.

Сразу сообразил, что младенец у меня на коленях и девушка-подросток, отправившаяся в кладовку за зубной пастой, имеют отношение друг к другу.