– Светлана Андреевна, выпейте ибупрофен, это болеутоляющее. Мне так сразу в пояснице боль снимает…
Ответом ему было протяжное завывание. Лялина металась от боли по дивану, нечаянно задела чашку с водой в руке Петровича. Вода брызнула ей в лицо, и Светка на минуту пришла в себя. Побледневший Петрович пытался взять себя в руки: он поставил чашку на стол, рядом положил таблетки и наконец догадливо молвил:
– Извините меня, Светлана Андреевна, но кажется… вы только не обижайтесь… – он замялся, потом, смущаясь, закончил: – Вы будете рожать ребеночка…
На это время у Лялиной боль прекратилась, как будто ничего и не было. Она настолько пришла в себя, что ей стало совестно. Она сначала села, потом засуетилась и стала собираться уходить. Роман Петрович также окончательно пришел в себя, настолько, чтобы понять всю серьезность положения. Тоном, не допускающим возражений, такого Лялина никогда от него не слышала ранее, сказал:
– Лежите спокойно! Сейчас вы никуда не пойдете. Вызовем врача, пусть он определит, как поступать дальше.
Петрович позвонил в «Скорую помощь», указал свой адрес, попросив приехать быстрее, потому как, похоже, женщина рожает.
– Да не рожаю я, Роман Петрович! Еще рано. Мне сегодня срочно надо уладить вопрос с квартирой. Хозяйка предупредила, чтобы я с ребенком искала себе новое жилье.
Лялина, открыв сумочку, вытащила клочок бумажки с номером и глазами стала искать телефонный аппарат. Боялась Светка упустить время. Не так уж много квартир, где согласны принять с ребенком. «Скорую» все равно придется подождать, раз уж Петрович вызвал. Только успела это подумать, как уже знакомая боль опять пронзила ее насквозь! Но в этот раз было по-другому: Светка вдруг уразумела, что умирает, минуты ее жизни сочтены. Она так и крикнула:
– Мамочка, родненькая! Я умира-а-ю!
Роман Петрович встрепенулся и с затравленным видом уставился на входную дверь, ожидая оттуда помощи. Крик Лялиной стал пронзительным, соседи застучали по батарее. Ничего не смыслящий в женских делах, Петрович вдруг вспомнил мужские разговоры в курилках: женщины при родах, как правило, кричат «умираю». Слава богу, это не так, никто не умирает. Он несколько успокоился и только хотел утешить орущую Лялину, как в дверь позвонили – приехали врачи.
К этой минуте боль Светку отпустила, и она, вытянувшись, тяжело дыша, лежала на диване. Врач, молодая женщина, пощупав вздувшийся живот пациентки, обеспокоенно скомандовала:
– Готовьте быстро носилки! Она рожает. Успеть бы доехать до больницы.
И обратилась к потерянному Петровичу, стоявшему посреди комнаты, с вопросом:
– Вы отец роженицы?
Не дожидаясь ответа, добавила:
– Поедете с нами. Возьмите ее паспорт.
Петрович согласно кивал головой, суетливо застегивал сумочку Лялиной, взяв ее себе под мышку. Потом посторонился, пропуская двух санитаров с носилками, на которых лежала стонущая Светка. Подумав, несмело спросил врача, надо ли взять верхнюю одежду роженицы, на что доктор ответила, что все, что надо, пусть приносят потом, при выписке. Петрович заикнулся было объяснить, что, мол, роженица случайно оказалась у него в квартире, но, видя озабоченное лицо врачихи, засовестился. Он поспешно оделся, закрыл квартиру и пошел вниз к машине.
Дверной глазок соседки зафиксировал происшествие во всех нюансах – Семеновна все это время от двери не отходила. И только когда площадка перед дверью опустела, она поспешила накапать себе валерьяновых капель для спокойствия. От волнения вместо капель получилась струйка, и вылилась треть бутылочки. Семеновна добавила побольше воды, разболтала и выпила – не пропадать же добру!
* * *
К роддому подъехали довольно быстро.
– Успели, – с облегчением произнесла врач, не отнимающая руки с живота роженицы, как будто удерживая младенца от поспешного шага.
Лялина приспособилась к периодичности схваток и, как только боль утихла, повернула голову в конец автобуса, где в уголочке сидел потерянный Петрович, со словами:
– Роман Петрович, у вас на столе осталась бумажка с номером телефона. Я вас очень прошу, пожалуйста, позвоните сегодня же и скажите, чтобы хозяева ни с кем больше не договаривались. Я согласна на все их условия и, как выйду из больницы, деньги отдам вперед.
Хотела Светка еще что-то сказать, но не успела… Истошным голосом опять возвестила, что умирает… Кричащую роженицу переложили на подоспевшую каталку и повезли вдоль коридора.
* * *
Петрович, весь красный, держал ответ перед дежурной медсестрой. Трясущимися руками он копошился в сумочке Лялиной, выуживая оттуда какие-то бумажки. Потом, найдя паспорт, обрадованно положил его на стол. Суровым голосом дежурная коротко спросила:
– Вы кем доводитесь роженице?
Видя заполошное состояние мужчины, не дожидаясь, утвердительно сама же себе и ответила:
– Отец, наверное. Звонить будете после девяти вечера. Данные будут только к тому времени. Раньше нечего трезвонить!
Совершенно ошалевший, непривычный к подобным потрясениям, Роман Петрович покорно кивал головой, со всем соглашаясь. И когда дежурная подвинула к нему бланк для заполнения его данных, он с готовностью указал свой домашний адрес и номер телефона. После чего был отпущен грозной дежурной. Вышел из больницы, вытирая весь в испарине лоб.
По дороге домой Петрович зашел в магазин, купил хлеб и картошку. Потом неожиданно для себя, вспомнив про день рождения, поставил в тележку бутылку шампанского, хотя никогда его и не пил. Покупки отвлекли от сегодняшних событий, и в квартиру Петрович зашел с мыслью сварить суп и приготовить что-нибудь на второе. Еду он готовил сам. Как правило, этот процесс отвлекал от тревожных ситуаций, например, как сегодня.
Пока Петрович раздевался в коридоре, на глаза ему попалась Светкина куртка, напомнившая о просьбе позвонить насчет квартиры. Он быстро набрал телефонный номер, оставленный Лялиной на столе, дождавшись ответа, вежливо поздоровался и в любезной форме передал просьбу Светки. Чувствуя удовлетворение от выполненной миссии, он со спокойной душой ожидал ответа. Совсем неожиданно для него в трубке прозвучало вежливо и не менее любезно:
– К сожалению, у нас поменялись обстоятельства. Приезжает на всю зиму дочка с детьми. Так что приносим свои извинения.
Послышались короткие гудки. Растерянный Роман Петрович задал вопрос гудкам:
– А как же теперь?..
Положив трубку, безнадежно задал вопрос в пространство, не надеясь на ответ:
– А мне что делать?
Он машинально вышел в коридор и с укором уставился на Светкину куртку, надеясь получить ответ на вопрос: что ему делать? Аморфно висевшая куртка безмолвствовала. Мужчина опустился на табуретку в прихожей и заставил себя думать. Через какое-то время решение нашлось. Оно было настолько простым, что Петрович широко улыбнулся – соседка Семеновна сдает комнату студентам! Уже несколько лет. Кажется, она еще на этот год не успела никого взять, по крайней мере студенток не видно. И он по-быстрому засобирался к ней. Из серванта достал коробку конфет, приготовленную для визита к врачу. Впервые за последнее время критически осмотрел свою внешность в зеркале. Увиденным остался недоволен, хмыкнул и пригладил рукой поредевшие на макушке волосы. Отметив, что рубашка на нем свежая (в честь дня рождения утром поменял), Петрович, зажав под мышкой конфеты, закрыл квартиру и позвонил Семеновне.
