Секрет успеха: липшего не брать В стремлении к достатку слишком смелом, В чужие игры не играть, не врать И не своим не заниматься делом!
Ксения подымила в потолок.
— Сам сочинил?
— Вау! He умею. Римма Казакова.
— Значит, ты считаешь, что я занимаюсь не своим делом?
— Только не это! — завопил Сашка. — Я в жизни такого не думал и не говорил! Просто это тоже заповедь. Изложенная стихами. Не религиозная, но правильная.
— А вот скажи мне… — Ксения стряхнула пепел. — Зачем обязательно нужна вера? Я ведь могу жить правильно и честно, совершать хорошие поступки, быть порядочным человеком. В конце концов, никого не убивать, не грабить, не обманывать. Разве наши поступки ничего не значат? Почему нельзя просто жить честно?
— А ты уверена, что это легко и просто? Куда легче угнетать, чем обуздывать, и проще давить на человека, чем вершить правосудие. А по вере и воздастся. Она — единственный критерий, а не поступки хорошего человека. Иначе их человек начинает мерить собой, пример тому — Печорин. Когда единственным критерием становится собственное «я». Знаешь, в чем разница между гуманизмом и православием? Мерила разные. У гуманизма основной критерий — человек, а у православия — человек как подобие Христу. Человеколюбивый при всех своих достоинствах не в силах заставить других быть такими. Справедливый может любить других, но не может заставить их любить и быть справедливыми. Что остается? Вера. Но ее одной недостаточно, ибо и бесы веруют и трепещут. Вера должна быть или зрячей, или умной, а для этого надо знать, как веровать, — иначе слепая вера не отличит ересь от истины и приведет к предательству. Христа ведь распяли не атеисты, а верующие люди. Даже лукавый выступает не против богословия вообще, а против богословия, открывающего истину. Как поживает твой недруг?
— Прекрасно поживает. Без вариантов… — пробурчала Ксения. — В зале уже меня пробуют освистывать. Ничего подобного раньше не наблюдалось. Он далеко пойдет.
— А может, она? — пробормотал Сашка. Ксения ударилась о его взгляд.
— Ты что-то знаешь? Подозреваешь кого?
— Только не это! Брякнул просто так. Одно знаю точно — этот человек очень силен и могуч. Может многое, что под силу далеко не каждому.
Знал ли, догадывался ли, подозревал ли Сашка, что Ксения ему, как писали в старинных романах, неверна? Ксению это не сильно заботило. Верность… Что это такое? Как порой далек от нее оказывался смысл тех или иных слов… Да она и не пыталась доискиваться до их сути. Слова разлетались в воздухе легкокрылыми пташками, не трогая никого и никого не касаясь, лишь тихий шорох крыльев… Думать так было привычно. Не касались… никого… никогда… слова… и поступки… тоже… никогда… никого…
А ведь она спрашивала у Сашки, можно ли судить по поступкам. Если они хорошие, нормальные. Он сказал, что нельзя. Нельзя… никогда… никого… судить… по поступкам… А как же еще судить? Они не критерий. А что же критерий?
Нет, философия была не ее стихия.
Как трудно жить на земле… А кто тебе обещал, что будет легко?…
— Зачем актерам ум? — однажды спросил Сашка. И сам ответил: — Он им вовсе ни к чему. Им нужны совсем другие данные. Я на днях читал, как один ваш великий сам — понимаешь, сам! — его даже никто не спрашивал об интиме, рассказывал, что он недавно проверялся, и у него все отлично с мужской сферой. Не импотент он и вполне в силах детишек молодой жене строгать.
— Грубо… — поморщилась Ксения.
— Зато правдиво! — И коньячные глаза в упор. Знал ли он… подозревал ли… догадывался ли… Как-то неожиданно сказал в пространство:
— Если жена нашла любовника, лучше всего ничего не предпринимать. Решительные меры в подобных обстоятельствах погоды не делают. Просто муж оказывается в роли отставленного стула, которому предпочли кресло.
— Это к чему? — полюбопытствовала Ксения. Старательно обошла его взглядом.
— А в речке крокодил… и вправду крокодил… — ответил Сашка.
И Ксения взбеленилась:
— Что ты талдычишь одно и то же?! Какие такие крокодилы?! Тебе не надоело?!
— А тебе? — спросил Сашка.
Она услышала Олега и вдруг заплакала. Хотя вообще была скупа на слезы — достаточно проливала их на сцене и на экране.
— Не плакай и не печаль бровей, — шепот в трубке. — Что-то дома? Я давно тебя не слышал… Но много слышал о тебе. Говорили, что все в порядке. Очевидно, так и есть, если судить по количеству рецензий.
