— Откуда тебе знать… что ты вообще живой? — не унималась Отрава.
— А откуда все знают? Откуда мы вообще что-то знаем? Правдивых ответов нет, Отрава. Все относительно. В этом и состоит жизнь. Мы можем только жить в том мире, куда пришли. Разве тебе этого мало? Все, чего я хочу от жизни, — это вернуться домой, купить домик в горах и больше никогда не думать об эльфах и Иерофантах! Ты крадешь у меня эту мечту! Кто дал тебе право распоряжаться нами и решать, кому жить, а кому умереть?
— Потому что… — прошептала девушка, — потому что вы все умираете. Я умираю — и вы вместе со мной. Как вы можете заставлять меня жить? Вы не заставите меня взять на себя ответственность за весь мир.
— Ты и так ответственна за него! — с неожиданным торжеством возразил Брэм. — А ты знаешь, что это означает?
Отрава нахмурилась: — Я не…
— Это значит, что мы живем в твоей истории, глупая! — воскликнул он.
Отрава чувствовала себя одураченной. Она-то думала, что Брэм, как и Парус, не видит, как его дергают за ниточки. А теперь он сам спорит с ней. Наверное, ему, очень приземленному человеку, стоило больших усилий принять идею Отравы. Правда ли он верил в свои слова или просто хотел переиграть Отраву на ее поле?
— Это значит, что у тебя такая же власть над историей, как у Иерофанта! Если я умру, если умрет Перчинка… что ж, мир не рухнет. Но если умрешь ты, вся сказка перевернется. Разве ты не понимаешь? Ты — главная героиня! Это история о тебе. Без тебя ничего не будет! — Теперь глаза Брэма горели безумием. — А если это твоя сказка, то возьми все в свои руки! Борись! Делай что-нибудь!
— Что мне делать? — уныло спросила Отрава. — Как я могу… как я могу бороться?
— Не знаю! — сказал Брэм и зашагал по комнате. — Ты же умная. Ты справилась со всеми задачками, что он тебе подкидывал до последнего времени. Сражайся, и есть шанс, что ты сможешь изменить положение. Ты что, хочешь лишить себя — нас — жизни, даже не попытавшись противостоять судьбе? Попробуй! Если не получится, всегда можно сдаться еще раз.
А он ведь прав. То, что Отрава смогла поставить мир Иерофанта на грань исчезновения, доказывало ее власть. Вся эта сказка — о ней и для нее. И история действительно разрушится без своей главной героини. В этом была заключена власть. Девушка почувствовала, как что-то давно забытое начало расти внутри. Раньше она называла это надеждой. Может, Отрава и правда могла что-то сделать? Могла все вернуть на круги своя?
Она живая? И Брэм тоже? Ведь все иногда чувствуют, будто они одни и есть живые люди, а остальные — только вспомогательные актеры в пьесе. И кто же скажет, где правда, а где ложь?
Нет, Брэм прав. Надо попробовать. Иначе ее до самой смерти, а может, и после, не оставят сомнения — а вдруг шанс все-таки был?
Какой бы ни была правда о жизни, из-за этого не стоит умирать.
— Поешь, — приказал Брэм и протянул девушке чашку холодного супа, которая стояла на столе с тех самых пор, как Перчинка пыталась последний раз накормить Отраву. — Поешь, черт возьми. Нельзя думать только о себе. Вставай и борись, прекрати себя жалеть!
Отрава взглянула на чашку, и ее глаза лихорадочно загорелись. Уступить? Когда она была так близко?.. А есть ли смысл в словах Брэма?
Но слабая искра надежды, которую подарил ей Брэм, была как раз той малостью, которой Отраве не хватало, чтобы свойственная ей сила воли вновь пробудилась к жизни. И от этой искорки разгорелся огонь неповиновения. Отрава твердо решила, что не станет бороться с Иерофантом ценой собственной жизни. Сама ее жизнь будет этой борьбой. Не нужно разрушать его планы, просто надо выиграть его же игру. Выход непременно найдется.
Отрава взяла чашку и хлебнула холодного супа. Невкусное варево показалось ей сладчайшим нектаром. Потому что еда вернула ей силы, а, будучи сильной, Отрава могла бороться.
Брэм сел и вздохнул с облегчением, наблюдая, как она ест.
— Ты очень напугала меня, Отрава, — прошептал он. — Ты напугала меня.
— Ты веришь мне? — тихо спросила девушка с набитым ртом. — Что все вокруг — сказка, фантазия, вымысел?
Усы Брэма дрогнули в кривой улыбке. — Ни единому слову, — ответил он. — Но я знаю, что если ты поправишься, то эта болезнь, которая пожирает нас, пройдет. Большего мне и не нужно.
* * *
Отрава быстро пошла на поправку и через несколько дней встала с постели. С этого времени недуг, который поразил замок Иерофанта, тоже начал развеиваться, как дурной сон. К обитателям замка вернулась радость жизни, они повеселели и стали гораздо лучше выглядеть. Даже стены стали прочнее и в конце концов превратились в прежнее несокрушимое убежище, крепкое, как камень. Ливни с прежней яростью хлестали замок.
Но помимо чудесного исцеления произошло еще кое-что. Все забыли о странной болезни, так же как человек забывает кошмар, когда настает рассвет и от страшных видений остаются только обрывки воспоминаний. Когда Отрава упоминала о болезни, все, даже Брэм, удивлялись и будто бы не понимали, о чем это она. Ей говорили, что она еще не до конца оправилась от собственной хвори. Все думали, что она заболела гриппом, а они ухаживали за ней до выздоровления. Но стоило девушке спросить о подробностях, все уходили от ответа.
И Отрава сдалась. Теперь ее занимало совсем другое. Она размышляла над тем, как одолеть создателя этого места, как перехитрить того, кто писал за нее ее жизнь. Долгие дни, еще отлеживаясь в постели, она стоила планы, а когда встала на ноги, начала мерить шагами комнату, пуще прежнего хмуря брови в задумчивости.
Но ей и не надо было утруждать себя. Все случилось само собой. Однажды Парус объявил, что Отрава находится в полном здравии, а Иерофант убит.
УБИЙЦЫ
Он упал прямо на ту самую большую книгу в кожаном переплете, которую писал, когда Отрава видела его в последний раз. Перо так и осталось лежать в мертвых пальцах. Казалось, что Мелчерон просто уснул за работой. Если бы между лопатками не торчала рукоять кинжала Асинастры. Отрава не могла глаз оторвать от этого оружия: кинжал, который она украла у королевы паутины, вонзили в спину Иерофанта.
Крови не было. Такое ощущение, что раздвоенное лезвие просто-напросто выпило всю кровь из человека. На чистых страницах книги ни пятнышка, ни кляксы.
Снаружи бушевала гроза, и капли барабанили по круглому окну, из которого открывался вид на окрестные земли. Отрава обвела взглядом остальных собравшихся в комнате. Горгульи бросили охранять двери, когда выяснилось, что их господин умер, но четыре архивариуса в плащах сторожили тело, чтобы никто его не тронул. Собрались почти все правители, которые' еще оставались в замке, пока Элтар требовал аудиенции. Тело обнаружили всего несколько минут назад, и они примчались увидеть правду своими глазами. Отрава, Брэм, Андерсен и Перчинка пришли вместе с Парусом, поэтому никто не выгнал их. К облегчению Отравы, Асинастра отсутствовала.
