Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
– Я… Евдокия… я…
– Помогите мне подняться с дивана, Артемий Ильич. Я такая слабая. Да возьмите же меня за руку, помогите мне.
В этот момент полковник Гущин, решительно отстранив Мещерского с дороги, направился в алую гостиную.
Клинопопов, держа Евдокию за руку, как-то очень неловко, по-деревянному, помогал ей подняться. Она была великолепна: темные как ночь волосы струились по плечам. На Евдокии было что-то вроде хламиды из шелка, покроем и цветом напоминающей лепестки чайной розы. Ножки ее оказались босы, она сучила ими по паркету и словно невзначай касалась ботинок Клинопопова.
Мещерский подумал: она словно с Кати берет пример, которая вчера ночью тоже разгуливала по этому дорогому паркету босая.
– Одну минуту, задержитесь, пожалуйста, – громко сказал полковник Гущин и обратился к Клинопопову: – У вас какие-то претензии к деятельности полиции?
– У меня никаких претензий. Но вы могли бы обращаться со столь известными людьми, как мы, более вежливо.
– Вам недостает нашей вежливости в ситуации, когда убили женщину и пытались убить трехлетнего ребенка?
– Я не имею к этому никакого отношения.
– Это нам пока неизвестно, – заметил полковник Гущин.
– Вы что, обвиняете меня?!
– А вы не кричите.
– Я не кричу. Но это… наглость!
– Вы не кричите. Вы не в Питере.
– Я требую ответа: когда мне будет позволено вернуться домой? Покинуть это место? Вы не имеете права меня задерживать. Я политик и общественный деятель. У меня масса работы, и я не могу по какой-то вашей прихоти, по полицейскому произволу сидеть тут и…
– Хотите, чтобы стали известны ваши тесные связи с клубом «Тайный Запой»?
– А вы этого никогда не докажете.
– Неужели? – удивился Гущин. – Этого мы, может, и не докажем. Зато докажем вам кое-что посерьезнее.
Мещерский видел: Гущин нарочно задирает Клинопопова и делает это весьма грубо, видимо, наблюдая его реакцию. Мещерский ожидал взрыва – визга, проклятий, угроз. Но ничего этого не последовало. Напротив, лицо Клинопопова внезапно стало бесстрастным. Словно он усилием воли заставил взять себя в руки. Более того, вид его стал отрешенным, он словно ушел в себя. Взгляд сделался каким-то пустым, сосредоточенным.
Мещерскому показалось – ваньку валяет, медитирует или молится напоказ. Но он ошибся.
Артемий Клинопопов, как всегда, когда попадал в неприятную ситуацию, когда чувствовал скрытую угрозу, мысленно отрешался от сиюминутного и уносился далеко-далеко. В тот самый день, когда в школе его, маленького и тщедушного, тиранили старшеклассники. Чуча… Чуча незабвенный… А он ведь имел маленького братца – недомерка лет пяти. И это случилось на следующий день после макания в унитаз в школьном туалете. Да, такое давнее дело…
Клинопопов видел себя – маленького, восьмилетнего – снова удивительно ясно. Он вышел погулять во двор после того, как приготовил уроки. Мать разрешила. В футбол его играть не взяли – вали отсюда, Клинопопый. И он понуро побрел на детскую площадку, где в песочнице вози-лась мелюзга.
Дети тогда играли во дворах одни, вполне спокойно, без присмотра взрослых. Гоняли в салочки, играли с мячиком в «ляги». Малыши качались на качелях.
Там он и увидел братца Чучи – пятилетнего Вовку. Тот качался на качелях и визжал от восторга и страха как поросенок.
Артемий Клинопопов… маленький Артюша наблюдал за ним исподлобья довольно долго, а затем, словно на что-то решившись, шагнул к качелям, взлетавшим высоко-высоко.
– Простите меня, – сказал Клинопопов тихо. – Я согрешил, вспылил.
Лицо его и лысина покрылись красными пятнами.
– Можно мне поговорить с вами, полковник, наедине? – спросила Евдокия Жавелева. – Артемий Ильич, ступайте туда… ну, о чем речь шла, я приду скоро.
Гущин кивнул, смерил ее взглядом и повернул назад в галерею. Мещерского он с собой не позвал – разговор-то приватный.
Однако когда Мещерский покинул алую гостиную, он приметил, что двери галереи – умышленно ли, случайно – но снова прикрыты неплотно. И прильнул ухом к двери. Ему хотелось услышать, что же имеет сказать Дуся-сирена.
– Полковник Гущин? Я запомнила вашу фамилию сразу, как услышала от ваших сотрудников, – сказала Евдокия. – Вопрос у меня тот же, что и у нашего питерского: как долго вы нас тут продержите?
– У нас пока не готовы исследования образцов ДНК, это занимает несколько дней.
– Но мы здесь не у Феликса в гостях. Это клуб организовал наш отдых.
– Пьянку, в результате которой кто-то пытался убить ребенка.
– Да, неприятная история. – Дуся вздохнула. – Я понимаю, в таких случаях сразу вываливается все дерьмо, какое есть. На всех. И на меня тоже. Немало дерьма вывалили вам, полковник, на нас и про нас, да?
– Идет следствие. Как видите, за сутки мы пока не докучали вам ни допросами, ни очными ставками.
– А что толку допрашивать? – хмыкнула Евдокия. – Кто сам признается-то? Нет, это такое дело… я понимаю. Но я никого не убивала, поверьте мне.
– Я приму ваши показания к сведению.
– А я видела вас там, у детской, когда вы схватили мальчишку на руки и побежали с ним к машине, – сказала Евдокия. – Такой поступок! Феликс в ступор впал – он всегда так. В тех случаях, когда надо действовать по-мужски, решение принимать, он ни бе ни ме. Такой уж характер. Тряпка. А вы… герой, полковник! Вы мальчишку спасли.
– Я никого не спас.
– Промедление смерти подобно, разве не так? – спросила Евдокия.
Она стояла перед полковником Гущиным на фоне картин Юлиуса фон Клевера, повернувшись к ним спиной. И приняла изящную вычурную позу. Хламида – роза из шелка – словно распустила лепестки вокруг ее хрупких плеч и тонкого стана.
– Вы бывали в этом доме раньше? – спросил Гущин, чувствуя, что не может отвести от «чертовки» глаз.
– О да, я приезжала. Но это было давно, полковник. Потом много лет я избегала этого дома как чумы.
– В каких отношениях вы с Феликсом Саниным?
– Сейчас, на данный момент, ни в каких. Просто один круг, одна светская тусовка. Ах, полковник, сейчас и от «света» мало уже что осталось. Все разбились на кучки по интересам. Все друг друга ненавидят. Полный раздрай.
– А раньше у вас с Феликсом был роман?
– Нет. – Евдокия, прищурившись, уставила на Гущина свои зеленые глаза. – Возможно, на какой-то миг мне показалось, что кроме пиара получится что-то большее. Но я быстро уразумела – нет, только не с ним.
– Почему?
– Знаете, я себе тоже этот вопрос задавала, – Евдокия усмехнулась. – Вас – такого опытного зрелого мужчину – не удивляет тот факт, что Феликс получил свое чадо в результате ЭКО и суррогата? Ни одной бабе не сумел это самое, а? Вдуть? – Евдокия сделала к Гущину маленький шажок, заслоняя собой «Пейзаж с чудовищем». – Сколько пересудов на эту тему в сети! И он не гей. Никто за ним этого никогда не замечал. Он вот такой у нас.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
