И как же поступила Руфь? Вот как было дело: чтобы собрать хороший урожай, люди работали с ранней зари до поздней ночи; закончив работу, они устроили праздник по этому поводу. Руфь же в это время умастила тело благовониями, надела сногсшибательное платье и стала ждать подходящего момента. Такой момент наступил поздно ночью, когда Вооз уже немного перебрал с выпивкой: «Вооз наелся, и напился, и развеселил сердце свое…» (Руфь 3:7). Выражение «развеселил сердце» употреблено здесь для консервативных читателей. На самом деле он был пьян, и доказательством тому было то, что он сделал после этого: он заснул в беспамятстве. «…И пошел и лег спать подле скирда» (Руфь 3:7). То, что произошло дальше, иначе как скандальным и не назовешь; в этом же стихе мы читаем: «И она [Руфь] пришла тихонько, открыла у ног его и легла».
Поведение Руфи, описанное в этом отрывке, никак нельзя назвать «осмотрительным» или «приличным». Это чистой воды соблазн — но Господь считает его достойным подражания, ведь история Руфи выделена в отдельную книгу, вошедшую в Библию, и ее имя вписано в родословную Иисуса Христа. Конечно, найдутся люди, которые попытаются сказать вам, что для красивой женщины «того времени» было совершенно обычным делом подойти среди ночи к одинокому мужчине (который был пьян) и забраться к нему под одеяло. Эти же люди будут говорить вам, что Песня Песней Соломона не что иное, как «богословская метафора, показывающая нам отношения Христа и Его Невесты». Спросите их, как надо понимать такие стихи: «Этот стан твой похож на пальму, и груди твои — на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее…» (Песн. 7:8–9). Мы ведь разбираем Библию, не так ли?
Нет, я не думаю, что Руфь и Вооз занимались в ту ночь любовью; я не думаю, что они вели себя неподобающим образом. Но и не считаю, что той ночью у них был дружеский обед. Я хочу вам сказать, что церковь калечит женщин, когда говорит им, что их красота суетна и что лучше всего их женственность проявляется, когда они «служат другим». Женщина демонстрирует свои лучшие качества, когда она ведет себя как женщина. Чтобы Вооз начал действовать, его надо было слегка подтолкнуть, и у Руфи было несколько вариантов. Она могла поддразнить его: «Ты все работаешь и работаешь. Почему бы тебе не остановиться и не показать себя настоящим мужчиной?» Она могла слезно попросить его: «Вооз, пожа-а-а-луй-ста, не медли, женись на мне». Она могла усомниться в его мужественности: «Я думала, ты настоящий мужчина; наверное, я ошибалась». Но чтобы Вооз показал себя настоящим мужчиной, она повела себя как настоящая женщина. Она появилась перед ним, вдохновила, побудила к действию… соблазнила. Женщины, спросите своих мужчин, что бы они предпочли.
Это Битва
Будешь ли ты сражаться за нее? Именно этот вопрос задал мне Иисус много лет назад, накануне десятой годовщины нашей свадьбы со Стейси, как раз тогда, когда я спрашивал себя, что случилось с женщиной, на которой я женился. «Ты чего-то выжидаешь, Джон, — сказал Он. — Тебе надо на что-то решиться». Я знал, что Он хотел сказать: перестань быть славным парнем и веди себя, как подобает воину. Будь мужчиной. Я дарил Стейси цветы, водил ее в рестораны; я пытался воскресить в своем сердце угасшие чувства. Но я знал, что от меня требуется нечто большее. В ту ночь, прежде чем лечь спать, я молился за Стейси так, как никогда раньше не молился. Во всеуслышание, перед всем небесным воинством, я заявил, что буду сражаться за нее с силами тьмы, которые нападают на нее. Если честно, я не совсем понимал, что делаю, мне лишь хотелось принять вызов, брошенный драконом. На нас обрушилась вся преисподняя. С той ночи началась духовная битва, о которой мы со Стейси до этого так много читали. И знаете, что произошло? Стейси обрела свободу. Как только я начал по-настоящему сражаться за свою жену, башня ее депрессии рухнула.
Надо не просто однажды выстоять в битве, а выходить на бой снова и снова. Именно эта истина ставит нас в тупик. Некоторые мужчины готовы сразиться раз, другой, может, даже третий. На самом деле воин должен быть постоянно готов к бою. Освальд Чамберс спрашивает нас: «Господь пожертвовал жизнью Своего Сына, чтобы мир мог спастись, а готовы ли вы пожертвовать своей?» Даниел ведет очень тяжелую битву за свою жену, и конца этой битвы пока не видно. Вот уже несколько лет у него практически нет никакого продвижения вперед, его надежды тают. Прошлым вечером, когда мы сидели с ним в кафе, в его глазах стояли слезы, и вот что он сказал: «Я не могу сдвинуться с места. Возле этого препятствия мне суждено умереть». Он подошел к той точке, у которой рано или поздно должны оказаться все мы, когда речь идет уже не о победе или поражении. Его жена может откликнуться на его действия, а может и не откликнуться. Это уже не самое главное. Вопрос заключается в следующем: каким мужчиной вы хотите быть? Максимусом? Уоллесом? Или Иудой? В 1940 году молодой летчик военно-воздушных сил Великобритании накануне своего последнего полета написал такие строки: «Мир так велик и так стар, что факт существования одного человека может быть подтвержден, только если он пожертвует своей жизнью».
Сегодня мы со Стейси были на бракосочетании наших друзей. Эта свадьба была самой лучшей из всех, на которых мы когда-либо присутствовали, — прекрасная, романтическая и благочестивая. Жених был молод, силен и храбр; невеста было соблазнительно прекрасна. Именно эти обстоятельства и были так мучительны для меня. Как было бы здорово начать все сначала, сделать все правильно, жениться молодым человеком, зная то, что мне известно сейчас. Я смог бы любить Стейси сильнее, преданнее, беззаветнее; и она могла бы любить меня сильнее, нежнее, горячее. За эти восемнадцать лет каждый урок, который мы усвоили, дался нам большим трудом. За все знания, которыми я делюсь с вами на этих страницах, было дорого заплачено. На прошлых выходных наши со Стейси отношения были поставлены под удар, между нами пробежала искра. Сатана воспользовался удобным случаем и сумел превратить эту искру в пламя, хотя мы с женой не сказали друг другу ни слова. И вот сегодня, к тому моменту, когда мы пришли на банкет, мне уже не хотелось с ней танцевать. Мне даже не хотелось находиться с ней в одной комнате. Казалось, что наш брак принес нам только боль и разочарование.
Лишь позже я понял, как Стейси воспринимала все происходящее с нами, и вот что чувствовал каждый из нас. Стейси: «Он разочаровался во мне. И это неудивительно. Достаточно взглянуть на всех этих прекрасных женщин. Я чувствую себя толстой и страшной». Я: «Я так устал бороться за наш брак. Как бы мне хотелось начать все сначала. Это было бы не так тяжело. Есть и другие варианты. Посмотри на всех этих прекрасных женщин». Эти мысли возвращались и возвращались, подобно набегающим волнам. Я сидел за столом в кругу друзей и вдруг почувствовал, что задыхаюсь; мне надо было выбраться оттуда, вдохнуть свежего воздуха. Если честно, когда я ушел с банкета, я совершенно не собирался туда возвращаться. Этот вечер мог закончиться для меня или у стойки бара, или дома перед телевизором. Но, к счастью, рядом с банкетным залом я нашел небольшую библиотеку; один, в этом убежище, я боролся со всеми своими чувствами, которые терзали меня, как мне казалось, уже около часа. (Возможно, не больше двадцати минут.) Я схватил книгу, но читать не смог, попытался молиться, но молиться не хотелось. Наконец, какие-то слова начали рождаться в моем сердце:
