Мы с коллегами начали изучать роль гендера в детском языке тела чисто случайно. Энни Уэртц – детский психолог в Институте Макса Планка в Берлине, наша соседка времен моего детства, моя бебиситтер на протяжении десяти лет, а также по совместительству дочь школьной учительницы, которая учила меня в третьем классе, – Келли Хоффман, Джек Шульц, Нико Торнли и я собирались провести эксперимент в области социального развития, чтобы определить, в каком возрасте дети начинают ассоциировать расширенные позы и экспансивные жесты с властью, а сжатые позы – с бессилием. Мы обдумывали, как лучше демонстрировать эти позы детям: мы могли сами становиться перед ними в нужную позу; можно было показывать им фотографии людей в нужных позах; можно было использовать персонажей мультфильмов или рисовать фигуры из палочек… Широкий выбор. Мы понимали, что важно использовать гендерно-нейтральные стимулы, чтобы эксперимент был как можно более чистым. Наконец мы догадались, что можно взять деревянные манекены, или куклы на шарнирах, какими пользуются художники, – такой кукле легко придать нужную позу. Мы купили манекен, придали ему много разных поз – как силы, так и бессилия – и сфотографировали. Мы решили, прежде чем начинать эксперимент, сперва проверить, какое впечатление эти фотографии произведут на «подручную выборку», то есть на детей наших друзей и знакомых, – это было очень важно, так как эксперименты с участием маленьких детей всегда трудоемки и занимают много времени и мы хотели быть уверены, что используем подходящие методы. Но когда мы показали фотографии детям, то обнаружили нечто чрезвычайно беспокоящее: все дети сочли кукол в позах бессилия – девочками, а кукол в позах силы – мальчиками. Поэтому мы слегка изменили замысел эксперимента и решили вместо поиска возраста, в котором дети начинают ассоциировать экспансивные позы с наличием власти, искать возраст, в котором дети начинают ассоциировать экспансивность позы с гендером.
Затем мы провели собственно эксперимент. Мы предъявили детям шестнадцать пар изображений – в каждой паре была фотография куклы в позе, свидетельствующей о власти, и фотография куклы в бессильной позе. После демонстрации фотографий мы просили детей сказать, которая из кукол – девочка, а которая – мальчик. Суммарная оценка 9 баллов и выше свидетельствовала о перекосе восприятия данного ребенка в сторону власти мужчин; 8 и ниже – о перекосе в сторону власти женщин. Суммарно набранные 16 баллов означали, что этот ребенок счел всех кукол в позах силы мальчиками, а всех кукол в позах бессилия – девочками. Результат 0 баллов означал, что этот ребенок счел всех кукол в позах силы девочками, а всех кукол в позах бессилия – мальчиками.
В эксперименте участвовали около 60 детей, завербованных нами среди посетителей детского музея. Половине участников было 4 года, остальным – 6 лет. На основании имеющихся у нас данных o развитии гендерной идентичности и усвоении культурных стереотипов мы предположили, что дети сочтут кукол в позах силы мужчинами, а кукол в позах бессилия – женщинами и что у шестилетних детей этот эффект будет выражен сильнее. Мы хотели узнать, у какого количества детей проявится перекос восприятия в сторону власти мужчин. Такой перекос обнаружился у 73 % четырехлеток и 85 % шестилеток, участвовавших в нашем эксперименте. Его результаты поражают еще сильнее, если взглянуть на число участников с «полным перекосом» восприятия, то есть тех, которые набрали 16 баллов. Среди четырехлетних детей таких было только 13 %, а среди шестилеток – уже 44 %! Иными словами, в обеих группах был обнаружен сильный перекос восприятия в сторону власти мужчин, но шестилетние дети по сравнению с четырехлетними примерно втрое чаще воспринимали всех кукол в позах силы как мужчин, а всех кукол в позах бессилия как женщин. Причем разницы в восприятии между мальчиками и девочками не оказалось, дети обоих полов были одинаково предвзяты.
«Но нужно же что-то делать!» – воскликнете вы.
Я бросаю клич всем нам, причем всерьез: будем бороться, чтобы изменить ситуацию. Если вы видите, что ваша дочь, сестра, подруга сжимается и съеживается, вмешайтесь. Покажите ей изображения девушек и женщин в торжествующих, победоносных позах. Девушек и женщин, чьи движения исполнены силы, а речь – подлинного самоуважения и гордости. Меняйте стереотипы, воздействию которых подвергаются дети, и следите за тем, какие изображения они видят вокруг себя. Не нужно требовать, чтобы женщины стали мужеподобными. Но мы должны поощрять девочек, чтобы они не боялись выразить свою личную силу. Давайте перестанем воспринимать позы человека, наделенного властью, как мужские, а позы бессильного человека как женские. Это не значит, что вы должны сидеть, широко раздвинув колени, или класть ноги на стол во время совещания, или использовать ухватки альфа-особи в общении с другими людьми – я не советую это делать независимо от того, мужчина вы или женщина. Но я заявляю, что вы имеете право принимать открытые, удобные для вас позы и смело занимать отведенную вам долю пространства – независимо от того, мужчина вы или женщина.
Следует ли постоянно использовать доминирующий язык тела?
В 2014 г. мне прислали ссылку на видеоролик-объявление публичных служб штата Вашингтон, объясняющее, что нужно делать, если вы встретили в лесу кугуара. (Впрочем, в том же объявлении говорилось, что шансы такой встречи исчезающе малы и что единственный известный случай нападения кугуара на человека в штате Вашингтон произошел в 1924 г.) Видео озвучивал эколог Крис Морган. Он заявил, что, учитывая несколько фактов о поведении кугуаров, можно сделать так, что при встрече не пострадаете ни вы и ваши близкие, ни кугуар. Одно из правил, которые он советовал запомнить, звучало следующим образом: «Если вы вдруг и впрямь встретите кугуара, не бегите! Старайтесь сделаться больше!» В качестве иллюстрации зрителям показали человека, который растянул куртку руками над головой, чтобы казаться выше.
Я упомянула это объявление в своем прошлогоднем докладе. После доклада ко мне подошел мужчина лет пятидесяти и сказал: «Вам это покажется безумием, но, когда я был совсем маленький, мы с отцом пошли на рыбалку в Орегоне и в самом деле встретили кугуара – и поступили именно так, как говорится в видео. Отец сказал: «Залезь ко мне на плечи и растяни рубашку над головой – тогда кугуар подумает, что мы больше его». Конечно, я послушался. И кугуар убежал! Теперь я понимаю, в чем было дело».
Помните шимпанзе, которые хватают палки, чтобы их конечности казались длиннее? Тот же самый принцип.
Язык тела, свидетельствующий о силе, подает сигнал другим: не приближайся, держись от меня подальше. Человек, встретивший кугуара, конечно, хочет показаться ему крупным, доминантным, сильным и опасным существом.
Но вот в чем дело: большинству из нас никогда не придется отпугивать кугуара в лесу. Или любую другую дикую кошку. Или вообще любого хищника. Соответствующие позы (я часто называю их ковбойскими) способствовали выживанию в эпоху, когда мы убегали от саблезубых тигров. Но на деловых совещаниях, у доски в аудитории, во время семейного разговора эти позы не особенно полезны. Намеренное их использование даже может дать обратный эффект.
Когда я провожу беседы – с самой разной аудиторией, это могут быть студенты, врачи, топ-менеджеры, библиотекари или кто угодно еще, – чаще всего меня спрашивают: «Что мне делать, если я работаю с человеком, постоянно использующим доминирующий язык тела?» Из этого вопроса понятно, что большинству людей неприятны попытки собеседника доминировать через язык тела. Возможно, вам покажется, что это противоречит всем выводам, сделанным ранее на страницах этой книги, о важности поз и осанки и их неразрывной связи с уровнем власти человека. Однако использовать сильно заряженные невербальные проявления, свидетельствующие о власти, нежелательно по ряду причин.
