— Ах, так бумаги не пропали? — спросил Филипп.
— Сир, их обнаружили во внутреннем кармане плаща. Я полагаю, что этот человек не увидел их в спешке. На полу было найдено портмоне со старыми счетами, и больше в нем ничего не было. Белье шевалье было вывернуто, как будто слуга что-то искал, и мы нашли еще кое-что из одежды.
— Пусть все это отнесут к шевалье, — распорядился Филипп. — Это деликатный вопрос, сеньор, который мы должны тщательно рассмотреть.
Позади него тихо растворилась дверь, и из внутренних покоев, находившихся за спиной короля Филиппа, вышел человек в монашеском одеянии. Тонкие губы Филиппа раскрылись в улыбке, обнажившей желтые и довольно острые зубы.
— Вы пришли вовремя, отец.
Священник незаметно подошел к окну, но обернулся на слова Филиппа и приблизился к креслу короля. Это был отец Аллен, английский иезуит, всегда находившийся под боком у Филиппа.
— Я вам нужен, сир?
— Вы можете мне понадобиться, отец, — осторожно ответил Филипп. — Под стражей находится человек, которого обвиняют в том, что он пират Бовалле.
— Я кое-что слышал об этом от фрея Луиса, сир.
— Отец, вы знаете этого Бовалле? — прямо спросил Филипп.
— К сожалению, нет, сир. Я видел его отца, но о сыновьях знаю только понаслышке.
— Жаль. — Улыбка исчезла с лица Филиппа. Некоторое время он созерцал противоположную стену. — Не понимаю, что он делает в Испании, — сказал король и замолк, ожидая ответа.
Ему ответил Поррес:
— Это очень странная история, государь, почти невероятная. Я слышал от дона Диего де Карвальо, что Эль Бовалле приехал в Испанию, чтобы увезти его кузину, донью Доминику де Рада и Сильва.
Филипп посмотрел на него. Было ясно, что такой безумный поступок выходит за пределы понимания его католического величества.
Тут заговорил отец Аллен, стоявший за креслом короля:
— У Бовалле не было необходимости приезжать в Испанию, если такова была его цель.
— Совершенно верно, — кивнул Филипп. — К тому же такому человеку, как Бовалле, невозможно пробраться в Испанию.
— Что касается этого, сир, — отец Аллен пожал плечами, — существуют способы, как это сделать, если человек достаточно смел.
Тут за спиной Филиппа заговорил еще один голос:
— Человек в союзе с силами Тьмы смог бы это совершить. — В комнату тихо вошел монах доминиканского ордена. Капюшон затенял его лицо, но темные глаза горели мрачным огнем. Он сделал еще несколько шагов. — Я думал об этом, государь. — Монах тяжело вздохнул. — Кто скажет, на что способен такой человек?
Еле уловимая пренебрежительная улыбка пробежала по губам отца Аллена, но он промолчал.
— Подумайте, сир, по какому ужасному поручению мог прибыть этот человек, — настаивал фрей Луис вполголоса.
Филипп перевел на него взгляд.
— По какому же? — спросил он, озадаченный словами доминиканца.
— Государь, откуда мы можем знать, остановится ли Бовалле даже перед тем, чтобы посягнуть на жизнь вашего величества? — Фрей Луис сунул руки в широкие рукава своей рясы, не отрывая глаз от короля.
Филипп переложил какие-то бумаги на столе. Он обдумал сказанное и обнаружил ошибку.
— Если бы у него было подобное поручение, фрей Луис, он бы сделал попытку, когда я принимал его в этой комнате и с нами были только вы, — сказал он.
— Сир, кто знает, какими коварными путями идет Сатана к своей цели?
Тут вмешался дон Кристобаль:
— Не думаю, сир, чтобы у этого человека было такое поручение. На основании того, что я видел, я скорей бы поверил объяснению дона Диего де Карвальо.
Но король Филипп был вовсе не склонен этому поверить. Его прозаичный ум отверг предположение Диего, сочтя его самым диким.
— Нужно провести испытание, — размышлял он. — К примеру, простую мессу.
Дон Кристобаль кашлянул. Тусклые глаза остановились на его лице.
— Вы хотели что-то сказать, сеньор?
— Сир, шевалье сам внес это предложение.
Филипп взглянул на иезуита. Отец Аллен вкрадчиво заговорил:
— Это умно с его стороны. Но вам следует знать, государь, что прошло не так много времени с тех пор, как Бовалле придерживались истинной веры. Этот человек почти наверняка с триумфом выдержит подобное испытание.
Снова заговорил фрей Луис:
— У Святой инквизиции существуют испытания, которые труднее пройти. Мы должны подумать о душе, сир. Пусть этот человек будет передан Церкви, милосердие которой безгранично.
Филипп положил руку на стол.
— Еретик любой страны, фрей Луис, принадлежит Церкви. Я не такой непокорный сын Христа, чтобы укрывать от Церкви еретика, будь он знаменитым пиратом или мирным горожанином, — сказал он сурово. — Как врага Испании, Бовалле должна судить гражданская власть, но мне следует подумать о душе, которую нужно спасти любой ценой. Его требует Церковь.
— Ваше величество — верный сын Церкви, — сказал отец Аллен. — Это хорошо известно. Я смиренно предложу строго придерживаться обвинения в ереси.
Наступила короткая пауза. Дон Кристобаль терпеливо ждал, стоя у занавеса, скрывавшего дверь. Глаза короля были прикрыты — он размышлял и походил сейчас на пресыщенного хищника. О том, какие мысли проносятся в этом извилистом мозгу, не мог догадаться даже отец Аллен.
— Пока что нет оснований для подозрения в ереси, — наконец сказал король. — Мы должны помнить, отец, что имеем дело с подданным Франции.
Отец Аллен наклонил голову и отступил. Теперь дело прояснилось. Филипп не желал нанести оскорбление королю Франции по такому пустячному поводу; кроме того, ему не хотелось, чтобы стало известно о его тайных сношениях с Гизами. Отец Аллен прекрасно знал, что он боится, как бы шевалье де Гиз не проговорился, и не хочет рисковать.
Фрей Луис был не иезуитом, а монахом, имевшим единственную цель и одержимым одной навязчивой идеей, и он не так ясно читал, что у короля на уме. Впрочем, даже если бы он обладал этой способностью, то не понял бы сложностей, с которыми приходилось считаться Филиппу. Его вера была проста и пылала, как всепожирающее пламя. Он никогда бы не стал брать в расчет земные соображения.
— Его требует инквизиция, — заявил он. — Еще не поздно спасти его душу, вызволив из бездны.
Король слушал вполуха.
— Мы ничего не добьемся спешкой, — сказал он. — Вы считаете, фрей Луис, что этот человек — Бовалле. Я в этом сомневаюсь. Я выслушал разные дикие выдумки, и они меня не убедили.
— Сир, Святая инквизиция прежде всего деликатна и бесконечно справедлива, — серьезно сказал фрей Луис. — Она не делает поспешных выводов, и верному сыну Христа нечего бояться попасть к ней в руки. Если этот человек — шевалье, он не может возражать против того, чтобы предстать перед трибуналом, назначенным для его проверки.
