Она стояла боком, и Шаранин решил обойти ее, чтобы незаметно глянуть номерной знак.
— Хорошая машина, — сказал он, оглядывая старенький «форд».
— Не смешите меня, Шаранин.
Семен Семеныч посмотрел Шаранину прямо в глаза, давая понять, что он прекрасно понимает, что осмотр его машины — это только повод для того, чтобы увидеть номер. Он усмехнулся, будучи уверенным в своей недосягаемости для Шаранина, и открыл заднюю дверцу.
Одним прыжком Лорд забрался на заднее сиденье и улегся, высунув морду в окно.
Затем Семен Семеныч сел в машину и приоткрыл дверцу для Шаранина.
— Садитесь, Григорий. Или вы передумали?
Ехали молча. Пару раз Семен Семеныч что-то говорил о собаках, Шаранин что-то отвечал, но так сухо и односложно, что разговора не получилось.
— Ну, удачи вам, — сказал Семен Семеныч, когда они остановились у крыльца «Зари».
— Спасибо.
Семен Семеныч сразу уехал, но Шаранина не покидало ощущение, что он где-то рядом.
Это «дружеское участие» напрягло Шаранина. Он прекрасно понимал, что дистанция с Семен Семенычем гораздо выгоднее и, собственно, приятнее.
Деркач оказался, как назло, на месте.
— А, это вы, Шаранин, — сказал он. — Заходите.
Шаранина удивило такое поведение Деркача.
Обычно он не любил, когда к нему приходили без предварительного звонка. Неужели они с Семен Семенычем играют одну игру? В таком случае нет смысла откладывать разговор.
— Можно лист бумаги?
— Пожалуйста, — сказал Деркач и пододвинул стопку бумаги.
Шаранин взял лист, написал заявление об уходе и протянул его Деркачу.
— Вот.
— Что это?
Деркач прочел заявление, закурил, чтобы выдержать свою обычную многозначительную паузу. Шаранин молча ждал.
— Интересный расклад, — начал разговор Деркач. — А вас ничего не беспокоит?
— В каком смысле?
— В прямом.
— Простите, я не понимаю.
— Не понимаете?
— Нет.
— А мне кажется, что вы все прекрасно понимаете, поэтому и бежите, как крыса с корабля.
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. Вы приходите и кладете заявление на стол. Как просто!
Шаранин молчал.
— Ни один уважающий себя сыщик не бросит расследование на середине.
Шаранин решил дослушать эту возмущенную речь до конца. Он был практически уверен, что она окончится словами типа: «Мне досадно, что я доверял вам, поэтому я принимаю ваше заявление, вы свободны». Но Деркач удивил Шаранина. После ряда возмущенных эпитетов он неожиданно заявил:
— Будьте добры, доведите дело Коротаевой до конца и катитесь на все четыре стороны.
Шаранин настолько не ожидал такого поворота в разговоре, что не знал, что ответить.
— Значит, вы меня не увольняете?
— Значит, увольняю! Но только после того, как вы найдете Коротаеву.
— Спасибо, — растерянно ответил Шаранин.
Он смотрел на Деркача и не мог понять: либо он
в нем хронически ошибался, либо Деркач не только тонкий психолог, но и гениальный актер.
— И помните, Шаранин, я разочаровался в вас.
— Я понял.
Возвращаясь на Водный стадион за оставленной на стоянке машиной, Шаранин пытался разобраться в ситуации. Он понимал, что у него появилось время, а значит, и шанс на спасение. Нужно только отыскать его среди тысячи вариантов, роящихся в его спутанном сознании.
«ВАЖНЯК» ТУРЕЦКИЙЦелый вечер и все утро Турецкий просматривал видеоматериал с камер наружного наблюдения у Минфина. На всякий случай он запросил кассеты не только за день взрыва, но и за предыдущие три дня. Хоть и не очень верилось в то, что бомбу устанавливали прямо под видеокамерой, но нужно было полностью в этом убедиться. И вот уже шесть часов с перерывом на поспать и поесть Александр Борисович убеждался.
Камеры зафиксировали несколько сот человек, некоторые физиономии повторялись, некоторые мелькали лишь однажды, вюншевский «БМВ» подъезжал и отъезжал, но эпизода, в котором некто подошел бы к автомобилю и, воровато озираясь, сунул руку под днище, Александр Борисович так и не увидел. Ни в день взрыва, ни в три предыдущих дня. Оставалось еще около десяти непросмотренных кассет, но ни сил, ни желания их досматривать не было ни малейшего. Поэтому, когда позвонил Денис Гряз-нов и сказал, что есть разговор и, если можно, он, может быть, вечером заглянет, Турецкий тут же ухватился за замечательную возможность отставить кассеты хотя бы на время:
— Чего до вечера томить? Сейчас приезжай, только захвати чего-нибудь от умственной недостаточности.
Денис прибыл через пятнадцать минут, в качестве лекарства от умственной недостаточности притащил четыре горячих куска хачапури и две банки безалкогольного пива.
— А чего-нибудь более радикального не мог найти? — недовольно пробурчал Турецкий.
— Более радикальное я вам изложу устно. — Он устроился на диване, выбрал себе кусочек позажаристей и поинтересовался: — Кассеты с Ильинки смотрите? Можно я тоже посмотрю?
— Смотри на здоровье, — махнул рукой Александр Борисович и пошел колдовать над кофеваркой, чем безалкогольное пиво, так лучше кофе пить.
Денис выбрал кассеты за двадцать пятое и в режиме ускоренного просмотра промотал одну, потом вторую.
— Что ты там увидеть хочешь? — удивился Турецкий. — И о чем разговор у тебя ко мне?
— Вот. — Денис нажал паузу и ткнул пальцем в экран телевизора. — Вот его я хотел увидеть, о нем и разговор.
Турецкий взглянул на парня на экране. Ничего примечательного: лет тридцать с лишним, телосложение спортивное, одет прилично, смотрит спокойно, идет себе и идет, ни авоськи, ни портфеля, руки в карманах, ну так холодно же. Да и видел Турецкий уже этот эпизод. Не подойдет он сейчас к машине Вюнша, посмотрит на часы и двинет дальше по улице.
— И чем тебе этот парень не понравился или, наоборот, понравился, а, Денис?
— У меня есть основания предполагать, что он и есть тот, кого вы ищете.
— Он, что ли, «БМВ» минировал? — недоверчиво хмыкнул Турецкий. — И где он это делал, позволь спросить?
— А вот прямо тут и делал, на Ильинке, у дома номер девять, под всевидящим оком видеокамер.
— Так почему же на пленке этого нет?
— Потому, что камеры эти видят, конечно, всё, но не все время. И если знать, какая когда отключается, чтобы кассету, например, сменить, то можно прекрасно успеть, проходя мимо машины, сунуть маленький взрывпакет под днище. Особенно если не лепить его скотчем и изолентой не приматывать, а он, например, на магните. Кстати, видите, этот эпизод как раз на самый конец кассеты пришелся. Вот, — Денис чуть отмотал назад и снова прокрутил запись, — он проходит и не успевает дойти до «БМВ» шага три, как кассета заканчивается. А он роняет, скажем, перчатку, наклоняется ее подобрать и, опачки, — бомба заложена.
