В свертке оказались игральная доска и шашки – желтые и голубые.
– Ну вот, теперь у вас есть шашки другого цвета, – е улыбкой проговорила Карен.
Тру, насупившись, посмотрел на невестку. Наконец, не выдержав, рассмеялся и окинул взглядом ухмылявшихся ковбоев.
– Я и этими выиграю, – заявил он. Потом, склонившись к Карен, Тру прошептал ей на ухо: – Знаешь, а в тебе и впрямь есть изюминка.
Вскоре в гостиную внесли концертино, затем кто-то вытащил из кармана губную гармонику, и зазвучали рождественские гимны. Карен подала Вэнсу кружку с пуншем. Потом, поцеловав мужа, вручила ему длинную узкую коробочку. Взглянув на нее, Вэнс украдкой коснулся живота Карен.
– Вот единственный подарок, которого я жду, – прошептал он. – Ты должна подарить мне сына.
– Открой… – улыбнулась Карен.
Развязав красную ленточку, Вэнс свернул ее колечком и передал жене. Затем снял с коробочки крышку и увидел длинный охотничий нож со сверкающим лезвием, в котором отражалось его лицо. Вэнс взялся за рукоятку ножа.
– Что ж, его приятно держать в руке, – заметил он.
Тут дверь распахнулась, и в гостиную, стряхивая в черных волос снежинки, вошел Тед Утреннее Небо. В руках у него был объемистый узел, который он передал Вэнсу.
– Развязывай. – Вэнс взглянул на Карен и положил узел на стул. Она вопросительно посмотрела на мужа. – Не стесняйся, – сказал он. – Это тебе.
Карен попыталась развязать узел, но у нее ничего не получилось. Тогда Вэнс перерезал кожаный шнурок своим новым ножом, и через несколько секунд все увидели новое дамское седло из коричневой кожи. На седле лежала расшитая золотом декоративная подушечка с нежно-голубыми и зелеными цветами.
– Ох, Вэнс, какая красота! – воскликнула Карен.
– Я решил, что тебе приятнее иметь собственное седло. Карен бросилась к мужу и крепко обняла его. Но тотчас же, взглянув за спину Вэнса, перехватила злобный взгляд Марселины, уже давно за ними наблюдавшей. Вэнс улыбнулся и проговорил:
– У меня к тебе одна просьба. Парни попросили, чтобы я уговорил тебя спеть.
Карен покраснела.
– Меня? Я не умею… – Она в растерянности обвела взглядом комнату. Все мужчины смотрели на нее с мольбой в глазах. – Хорошо, я попробую.
– Спойте «Тихую ночь», – попросил Хоган, сидевший неподалеку.
Карен, впервые услышавшая его голос, с удивлением посмотрела на ковбоя – ей и в голову не приходило, что у такого тощего мужчины может быть такой могучий бас.
– Хорошо, – кивнула она.
Один из ковбоев заиграл на концертино, другой – на гармонике, а затем раздался голос Карен… Мужчины, затаив дыхание, слушали знакомую с детства песню и мысленно уносились в прошлое, вспоминая своих родителей, сестер и братьев. Но вот Карен умолкла, вот стихли последние звуки музыки, а ковбои по-прежнему молчали – каждый думал о своем…
Наконец Тру откашлялся и проговорил:
– А ведь это мое первое Рождество без Элизабет за долгие годы. Дом кажется таким пустым… – Он умолк, и его морщинистое лицо осветилось печальной улыбкой. – А я когда-нибудь рассказывал вам о том времени, когда мы с ней были…
Не желая слушать грустные воспоминания отца, Вэнс выскользнул из дома. В небе сияла огромная луна, и было светло, почти как днем. Пакстон быстро пересек двор, вышел за ворота и направился к конюшне. Там было тепло, и пахло кожей и сеном. Вэнс в задумчивости смотрел на лошадей (некоторые из них проснулись при его появлении). Почему он ушел из дома? Почему не захотел сидеть вместе со всеми? Что его беспокоило? Карен… Она хотела, чтобы он перебрался в город и занялся политикой. Но что это за жизнь для мужчины? Носить тесные воротнички и целыми днями слушать речи самодовольных болванов?
Внезапно дверь за его спиной распахнулась. Вэнс резко обернулся. Держа над головой лампу, к нему медленно шла Марселина. Повесив лампу на ближайший крюк, она остановилась прямо перед ним – гордая и необыкновенно красивая, с пылающими глазами.
– Я видела, как ты ушел. И пошла следом за тобой. – Сбросив с плеч шаль, она приподняла ладонями свои прелестные груди с острыми сосками, просвечивающие сквозь тонкую ткань рубашки.
Вэнс почувствовал, как закипает кровь в его жилах.
– Почему ты не прогнал ее?
– Она моя жена, – прохрипел он.
– Это не объяснение! – выкрикнула Марселина.
– Я хочу, чтобы она осталась, – заявил Вэнс. – Что скажешь на это?
– Хочешь? Но почему? – спросила девушка. – Ведь она же… Она не подходит тебе.
– Она носит моего ребенка.
– Ха! – Марселина тряхнула своими длинными черными волосами. – Носить ребенка может любая женщина. А женщина сеньора Пакстона должна уметь не только это. Прогони ее.
– Неужели ты так умна? Неужели тебе известно, что женщина должна и чего не должна делать? – усмехнулся Вэнс.
– Мне всего шестнадцать, но я могу показать тебе, какая я женщина. Мы… ты уже целовал меня… Тогда я была твоей женщиной. Но ты уехал в Вашингтон и забыл свою Марселину.
– Я поцеловал тебя лишь однажды. Всего один раз! И ты никогда не была моей женщиной, Марселина. Ты просто милая хорошенькая девочка. И эту девочку я поцеловал. Но между нами ничего не было. Вероятно, я не должен был целовать тебя, но так уж получилось. Увидев тебя перед собой, я… В общем, в тот момент мне очень захотелось ласки и тепла, вот я и…
– Позволь мне снова стать твоей женщиной.
И тут они услышали мелодичный звон гитары – так играть мог только Эмилио. Марселина улыбнулась и принялась грациозно покачиваться в медленном танце.
– Ты мой… – шептала она. – Ты мой…
Внезапно остановившись перед Вэнсом, Марселина прильнула к нему и обвила руками его шею. Но он тотчас же отстранился и легонько оттолкнул ее от себя. Девушка вскрикнула от неожиданности и, не удержавшись на ногах, упала на солому.
– Нет, не твой, – проговорил Вэнс и вышел из конюшни.
Дрожа от ярости, Марселина поднялась на ноги и плюнула на закрывшуюся за Вэнсом дверь.
– Иди, отправляйся к своей девке, – процедила она сквозь зубы. – Но только запомни: ты унизил, ты оскорбил Марселину, и она этого никогда не забудет, никогда. Теперь я ненавижу вас обоих. Да, с этого момента обоих.
В один из ясных февральских дней Марселина оседлала полудикую Аппалусу и, прихватив запас провизии, несколько журналов и книгу, поскакала на северо-запад. Теперь она ненавидела всех Пакстонов! Поэтому и вызвалась съездить на границу. Она согласилась бы отправиться куда угодно, только бы находиться подальше от ранчо, подальше от дома и от Вэнса…
Аппалуса упрямилась и то и дело порывалась встать на дыбы. Но Марселина была опытной наездницей и уверенно направляла кобылу на северо-запад, в сторону гор. Девушка не сомневалась, что Гибсон, ковбой, охранявший границу, с нетерпением ждет гостей. Но лишь к полудню Марселина подъехала к хижине, примостившейся на груди Спящего Гиганта, – она нарочно выбрала окружную тропу, чтобы продлить путешествие и подольше не возвращаться на ранчо. Марселина направила Аппалусу прямо к двери и, спешившись, постучала. Не получив ответа, она отвела лошадь в сторону и, вытащив из седельной сумки «винчестер», вернулась к хижине.
