Когда он вошел в спальню Тристы, пожилая дама сидела за столом.
— Мэм, что случилось? Надеюсь, это не касается…
— Капитан, я буду с вами откровенна. Каковы ваши намерения в отношении… Сахарной Энн?
— Прошу прощения?
— Сэр, я не вела жизнь затворницы, я не слепая и не глухая. Сахарная Энн не приучена к манерам похотливых мужчин, поэтому я не хотела бы, чтобы вы причинили ей какой-то вред.
Уэбб почувствовал, как лицо его покраснело.
— Да я скорее отрежу себе правую руку, чем причиню вред этой малышке, потому что я… влюблен в нее.
— Тогда, возможно, вы потрудитесь объяснить, что вы делали в доме миссис Гленн сегодня утром.
— Что я… делал?
— Мы с Флорой находились через дорогу от вас, в магазине дамских шляп, и видели, как очень красивая молодая женщина, актриса, я полагаю, вас поцеловала.
Уэбб засмеялся.
— Мэм, уверяю вас, все, что вы видели, совершенно невинно, я знаю Аманду много лет, с детства. Она мне как сестра. Могу поклясться на стопке Библий в милю высотой, что я никогда не прикасался к ней иначе, как к сестре, и на этот раз помогал ей решить ее личную проблему.
— Понимаю. Тогда, возможно, вы захотите пригласить эту Аманду на обед к нам, допустим, сегодня вечером?
Казалось, его живот ухнул вниз, прямо на ботинки.
— Разумеется, это чрезвычайно благородно с вашей стороны, но… она только что уехала, точнее, уже отъезжает. — Уэбб вынул часы и стал внимательно изучать циферблат.
— Вот как! Жаль, что у нас не будет возможности познакомиться с вашей… вашим другом.
В этот момент Уэбб походил на школьника. Миссис Ла Вин была хитрая старая штучка, она, конечно, догадалась: происходит нечто странное, но тем не менее лаяла не на то дерево.
— Капитан, я вручаю под вашу защиту мое самое большое сокровище. Если с Сахарной Энн что-то случится, вы потеряете больше, чем вашу правую руку. Надеюсь, я ясно выражаюсь?
— Да, мэм. Я бы сказал, яснее некуда. Поверьте мне, ее счастье и ее безопасность очень важны для меня. Я буду заботиться о ней, как только смогу.
Снизу до них донеслись громкие звуки, словно кто-то вопил и танцевал одновременно.
— Что там происходит? — спросила миссис Ла Вин.
— Похоже на голос Сахарной Энн. Сейчас пойду выясню. — Уэбб поднялся и поспешил вниз, где и увидел Сахарную Энн. Стоя в холле, она размахивала конвертом и вопила, как пьяный ковбой.
— Что здесь происходит? — с недоумением спросил он.
— Ты только посмотри! — Она прошелестела бумагой у него перед носом, потом бросилась к нему в объятия и засмеялась. — Посыльный принес только что.
Она так заразительно смеялась, что и он засмеялся за компанию с ней.
— На что я должен смотреть?
— Награда нашедшему деньги с ограбленного поезда. Такая огромная! Угадай, какая? У меня теперь пожизненное право пользоваться пульмановским вагоном первого класса. Я думаю, удача повернулась ко мне лицом Я сейчас же иду за билетом и собираю вещи для поездки в Новый Орлеан, прямо после того, как схожу в банк. Взгляни на чек. Как тебе цифра? Разве это не потрясающе? Теперь мне не надо занимать деньги у Тристы.
— Это действительно здорово, моя сладкая, но мне нужно…
Она остановилась и замерла.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что это великолепно, но мне нужно…
— Ты назвал меня «сладкая».
— Да, возможно, я так и сделал.
— Никто не называл меня «сладкая» много-много лет, с самого раннего детства, но мой отец называл меня именно так. Мне это нравится. — Она потерлась носом о его нос, потом подняла лицо для поцелуя.
Уэбб знал, что рано или поздно им придется поговорить серьезно, но от нее так сладко пахло гардениями… Губы Сахарной Энн ожидали поцелуя, и Уэбб решил, что, пожалуй, на этот раз предпочтет поцелуй разговору.
Во вторник днем все пошли их провожать, кроме Фиби, Тимми и миссис Тэрнипсид. Сахарная Энн попрощалась с ними перед тем, как уехать из дома. Она обняла Фиби и поцеловала Тимми в крошечный нос и пообещала привезти подарки, когда вернется.
— Тебе, может, какие-нибудь модные духи, — сказала она Фиби, — а тебе, юный мой приятель, игрушку. Клянусь, ты вырос на целый дюйм со вчерашнего вечера.
Миссис Тэрнипсид она шепнула:
— Я найду вам самый лучший и самый красивый стеклянный глаз в Новом Орлеане.
В ответ та засияла и моргнула своим единственным глазом.
— Теперь мне начинает казаться, что пожар, может быть, самое лучшее из случившегося со мной за много лет, — призналась миссис Тэрнипсид. — Это похоже на Божье благословение. А драгоценный крошка, — продолжила она, гладя младенца по голове, — внучек, которого у меня никогда не было.
Даже Вилли пришел на станцию, получив разрешение прогулять уроки по такому случаю. Спорт, его здоровенный пудель, ставший довольно красивым, после того как его вымыли и вычесали, тоже явился с ним, и мальчик крепко держал его за ошейник.
Флора и Триста по очереди обняли Сахарную Энн.
— Список имен при тебе? — спросила Триста.
Сахарная Энн погладила кожаную черную сумочку.
— Все здесь, не волнуйся. Не знаю, сколько времени займут у нас поиски, но я обязательно сообщу вам обо всем телеграммой.
Мэри подала ей корзиночку.
— Я тут собрала кое-что вкусненькое, — сказала она. — В вагоне-ресторане вам ничего такого не подадут.
— Спасибо, Мэри. И спасибо тебе, Дональд, за все. Позаботьтесь хорошенько о наших дамах, пока меня нет.
— Не волнуйтесь, мисс, — сказал Дональд. — Я позабочусь обо всех.
Уэбб пожал руку Дональду, и мистеру Андервуду, и даже Вилли, который просто млел от того, что с ним обращались как со взрослым.
Смахнув носовым платком две слезинки, Сахарная Энн, поддерживаемая Уэббом, села в поезд, который должен был довезти их до Хьюстона, а потом прямиком до Нового Орлеана. Они будут спать в пульмановском вагоне, а кормить их станут в новом элегантном вагоне-ресторане, насчет которого так волновалась Мэри.
Сахарная Энн уезжала с острова с гораздо большим блеском, чем приехала сюда.
«Твои дни сочтены, Эдвард Аллен Херндон. Я уже в пути».
Глава 20
Когда их экипаж катил по Новому Орлеану, Сахарная Энн заметила:
— Насколько я помню, моя бабушка упоминала об этой улице. Она, должно быть, жила не слишком далеко отсюда, так как росла во Французском квартале, в креольской части города, пока не вышла замуж за моего дедушку, который был американцем и совсем неподходящей парой, как считали ее родители.
