Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Слишком долго она жила как взаперти, будучи заложницей своей роли. Катрин осторожно провела собственное расследование, чтобы узнать, где кто находился в то время, когда она гуляла по стене замка. Ни у кого из мужчин не было алиби, даже у Тристама. Латынью он не занимался, поскольку священника, его учителя, вызвали к умирающему. Джентльмены на охоте разделились, и ни Маркус, ни Дэвид ничего не могли сказать об остальных.
Только Элен и Саманта могли поручиться друг за друга.
Слуг вряд ли стоило подозревать: все они были местные жители или служили у Ротемов много лет. И конечно, важно то, что никто, кроме Маркуса и нее, не бывал в Испании, а если бывал, то помалкивал об этом. Круг замкнулся Кто другой мог желать ей зла, кроме Маркуса?
Катрин легла, не переставая размышлять над загадкой, но лишь еще больше запуталась.
Должно быть, она задремала, потому что, когда очнулась, голова у нее была ясной, и Катрин точно знала, как ей поступить. Она скажет, что ей непременно нужно в Лондон, а там встретится с майором Карузерсом и поставит свои условия. Они должны открыться Маркусу, так она скажет майору и Эль I 'ранде. Должны выложить карты на стол. Она все расскажет о случае на лестнице. А еще она скажет Маркусу, что на самом деле она – Каталина. Тогда все вместе они смогут решить, что делать дальше.
Она опять вскочила с постели, подошла к окну и, зажмурившись, представила, как мчится галопом навстречу ночному ветру.
Долго Катрин стояла напряженная, как струна, плотом вдруг решилась и стала одеваться.
Маркус натянул поводья; конь попятился и встал на дыбы, молотя копытами воздух. Маркус вонзил шпоры, и конь рванулся вперед На всем скаку они перемахнули живую изгородь и помчались дальше, не обращая внимания на тьму, что было бы чистым безумием, не знай они каждую рытвину, каждый камень в округе.
Взлетев на вершину холма, гнедой привычно свернул налево. Маркус пошевелил поводьями, и конь остановился, нетерпеливо перебирая ногами. Маркус бросил взгляд на долину. По одну сторону светились огни городка, по другую черным, едва угадывавшимся во тьме силуэтом высился замок. Дорога шла вниз к старому каменному мосту через Эвон, дальше – через густой лес и пашни. Позади простиралась вересковая пустошь. Все это – его владения, его дом, и это было приятно сознавать.
Ниже на склоне холма его терпеливо поджидали два грума на отличных лошадях из конюшни замка. Маркус присоединился к ним.
Грумы привыкли к давней странной любви хозяина к этим ночным скачкам. Наверно, думал Маркус, они считают его бездельником, или ненормальным, или тем и другим вместе, и, возможно, правы. Однако он знал, что без этой сумасшедшей скачки до полного изнеможения полночи будет мучиться без сна. Не найдет покоя, будет страдать от неутоленного желания – прискорбное положение для мужчины, привыкшего получать любую женщину, какую пожелает.
Он был достаточно опытен, чтобы знать: ничего не стоит заполучить Катрин, совратив ее. Но не этого ему хотелось. А хотелось ему, чтобы она пришла к нему сама и потом не сожалела об этом. Если бы удалось найти Каталину, он тут же развелся бы с ней. Кэт знала об этом, и тем не менее! Она слишком горда и никогда не полюбит женатого.
Беда в том, что, хотя Маркус и уважал ее убеждения, ему от этого не легче. Он испытывал жестокое разочарование, заставлявшее его быть с ней холодным и отстраненным и во всем, что бы ни происходило, искать ее вину. Его привела в ярость статья, где она упоминала Пенна, но по зрелом размышлении он понял, что на самом деле боялся, как бы она не написала и о нем. •
То, как ее влекло к нему сегодня вечером, когда они танцевали, убеждало его, что он не ошибается относительно ее чувств. По сути, она отдавалась ему на глазах у сотни людей. Покорно подчинялась каждому его движению. В те мгновения он думал не о танце, но о постели, и она знала это. Ими обоими владела страсть.
На какой-то миг Маркус забыл, где находится, мысленно перенесясь в ту келью в полуразрушенном испанском монастыре. Ему припомнилось, как Каталина остановилась на полуслове и вышла, когда он забыл следить за своим лицом.
Его злило, когда он иногда начинал путать Кэт и Каталину. Они были единственными женщинами, которые вызывали в нем темное, первобытное желание. Не то чтобы такое с ним никогда не случалось. Он вряд ли был самым добродетельным человеком на свете, но у него было все-таки понятие чести. Между Кэт и Каталиной было то же различие: одна – благородная леди, другая – хитрая сучка.
При мысли о Каталине он заскрежетал зубами. Его терпение было на пределе. Больше месяца прошло с тех пор, как он вывел Кэт в свет, сначала в Лондоне, потом здесь, в Ротеме, и ни разу ни Каталина, ни Эль Гранде не попытались связаться с ним.
Пора было делать следующий шаг по плану, который он задумал. Под именем Каталины Катрин должна заявить о своем праве на имение Эль Гранде. Маркус еще не окончательно продумал все детали. Ясно одно: они будут действовать через адвокатов, так что ей не придется ехать в Испанию. Если и это не сработает, тогда он не знает, что может заставить Каталину и ее брата обнаружить себя.
Порыв холодного ветра взъерошил его волосы. Конь танцевал под ним, грызя удила. Маркус засмеялся и отпустил поводья; конь рванулся вперед. Грумы, чертыхнувшись, поскакали следом.
19
Катрин без особого труда удалось выйти из замка. В ворота проходило много народа, в основном торговцы и слуги, и она, одетая скромно, ничем не выделялась среди других, особенно когда накинула капюшон, скрывавший лицо. Если бы ее остановили у ворот, она сказалась бы деревенской девушкой, чей парень помогает графским поварам по случаю наплыва гостей. К счастью, никто не остановил ее, никто на нее даже не оглянулся.
Неприятность поджидала у строения, в котором помещались конюшня и псарня. Катрин надеялась в темноте незаметно проскользнуть к лошадям, но, свернув во двор, увидела горящие фонари и троих мужчин, которые о чем-то спорили у коновязи. Двое из них были Тристам и Пени, а третий, одетый в ливрею, очевидно, один из грумов.
Катрин укрылась в глубоком дверном проеме, где тень была гуще, и раздумывала, что делать. Она видела, что Пенна шатает, потом он и вовсе растянулся на земле, и Тристам с грумом бросились его поднимать. Она поняла, что Пенн сильно пьян.
– Не хочу идти спать! – кричал Пенн, вырываясь. – Хочу в деревню. У меня бренди кончился, черт вас возьми! Хочу еще бутылку. Ты, Смоллет, – поганый предатель, вот ты кто. Я тебя уволю!
– Да, сэр, – почтительно отвечал грум.
– Ты должен быть благодарен Смоллету, что он не дает тебе лошадь, – яростно набросился на Пенна Тристам. – Когда-нибудь сломаешь себе шею, не говоря уже о том, что загубишь хорошую лошадь!
Наконец Тристам и грум поволокли не стоявшего на ногах Пенна со двора. Их громкие голоса возбудили собак, которые с оглушительным злобным лаем стали бросаться на деревянные решетки вольер и долго еще не могли успокоиться после того, как троица пропала во тьме.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
