— Понятия не имею. Так и сказала ментам из района. И нашим тоже. Придурки! Этому Засядьке только водку хлебать на дармовщину, больше ни черта не умеет. Конечно, проще всего Максима арестовать, с ним же Паша скандалил… — Марина качнула головой, всхлипнула.
— Я вас понимаю, Марина, и, честное слово, сочувствую. Пожалуйста, не волнуйтесь. Были проблемные партнеры?
— Были, армавирцы, Резо и Вася, у них там сеть магазинов, торговых точек. Борис Горилко, главный менеджер завода, им пообещал дешевле, а Паша уперся. Но потом вроде как решили проблему.
Действительно, странная ситуация. Допустим, все так и было, думала Саманта. Он посмотрел на часы и вышел, значит, была договоренность на определенное время, ему позвонили с дороги.
Понятно, что не Макс. Но… ситуация с контрактом настолько нелепая, что может быть… Макс позвонил ему на мобильник, телефон у него дома есть, захотел встретиться и поговорить, а потом не выдержал…
Нет. Ни ссоры, ни криков не было, вдова это точно помнит.
Даже разозлившись, Макс не мог ударить человека ножом. А чтобы просто прийти, убить, а потом оставить резиновые сапоги в кухне и спокойно сидеть в своем кабинете… Нет.
Значит, все-таки контракт. Подписать его, будучи в нетрезвом состоянии, Луговой мог только с давними, проверенными партнерами.
— Извините, а эти армавирцы… давно сотрудничали с Павлом Ивановичем?
— Давно. И у нас часто бывали, и мы с Пашей у них в Армавире гостили. Друзья его. То-то он злился, когда они ни с того ни с сего решили цену снизить. Мол, мы возьмем сразу много вина. И менеджер обещал, что Паша снизит. А он уперся, ни в какую. Да и зачем, если заказов много, все и так уходит по нормальной цене?
Это уже интересно, мысленно сказала себе Саманта. Давние партнеры, друзья, желание купить подешевле, содействие менеджера… И главное — проблема с ними была урегулирована! Но был ли подписан контракт? Если нет, тогда это вполне могут быть армавирцы. Если контракт с ними не подписан, теперь его может подписать генеральный менеджер винзавода!
Это нужно немедленно выяснить. Завтра же, с утра.
Взять сапоги и нож из кухни Макса совсем несложно. Он был так уверен, что его в станице все уважают, даже собаку новую не завел. Прежний пес издох от какой-то болезни в конце августа, а потом Макс с головой ушел в новый учебный год и… Отпереть дверь кухни, взять что нужно — это сделает любой профессиональный вор, зная, что хозяин в доме с детьми, а на дворе уже темно.
— Да вот еще что… Когда Гена притащил ящик шампанского на веранду, я вышла, посмотрела в окно — Паша с кем-то говорил по мобильнику.
Договаривался о встрече, догадалась Саманта.
— Спасибо, Марина. И за кофе, и за ваш рассказ. Я поняла все, что хотела. Мы найдем истинных убийц вашего мужа, не сомневайтесь. Я не уеду отсюда, пока Максим не будет на свободе, оправдан полностью.
— Э-эх, Саманта!.. Ну и имечко у тебя. А потом-то зачем тебе уезжать отсюдова? Я же видела — тебе нравится Макс, ну и живите. Хороший он мужик, умный, воспитанный, честный. Паша, прости меня, Господи, ревновал, дурью маялся… Да если б и захотела — ничего б не было, такой он мужик правильный.
— Как Максим скажет, Марина, так и будет.
— Скажет, он тебя любит. Да и ты молодец, девка. Видала, как Гену пришибла. Вы с Максом два сапога пара.
Саманта сжала губы, вытерла рукавом внезапно повлажневшие глаза. Марина тоже скривилась, всхлипнула, порывисто обняла девушку. С минуту они давились слезами, обнимаясь. А потом Саманта осторожно отстранила Марину.
— Может, останешься у меня? Места тут много, живи. Правда, завтра тяжелый день, Пашу будем хоронить…
— Спасибо, Марина. Я за детьми должна присмотреть. А потом… не знаю. И пожалуйста, никому не говорите о моем визите. Ну а если кто-то заметил и доложил — я приходила, чтобы выразить свои искренние соболезнования. Что полностью соответствует истине.
— За это не боись. Кой-чего понимаем в этой мерзопакостной жизни.
Саманта попрощалась с хозяйкой и пошла к двери. Картина преступления была ясна, требовались детали. Интересно, а следователи из райцентра не понимают этого? Почему держат Макса в КПЗ? Ладно, местные, о которых столь нелестно отзывалась Марина, но в районе-то должны быть умные следователи?
Саманта вошла в кухню Романова и остановилась в дверях.
За столом, вместе с детьми, сидела пожилая женщина с коротко стриженными седыми волосами. Понятно — мать Максима. А если отнесется к ней враждебно?
— Бабуль, это тетя Саманта, она приехала из Москвы и будет жить у нас, — сказала Настя.
Тарелки с макаронами и сосисками стояли на столе, но к ужину не приступали, похоже, ждали ее.
— Да знаю, знаю, — проворчала пожилая женщина, поднимаясь со стула и обнимая девушку. — Все уши мне прожужжали огольцы, какая у них есть замечательная тетя Саманта. Ну, здравствуй, дочка, я Александра Ильинична, мать Максима. Спасибо, что приехала, по правде сказать — не верила в это.
— Здравствуйте, Александра Ильинична. Не только я прилетела — со мной Валя и ее муж, Борис Евгеньевич. Мы все хотим помочь Максиму.
— Спасибо, дочка, спасибо. А я ведь просила Максима — познакомь со своей красавицей, а он — нет, и так всякие слухи по станице гуляют. Но я-то сразу поняла — это серьезно. Уж сына своего знаю как облупленного.
И снова Саманта почувствовала резь в глазах, с трудом удержала слезы.
— Вот мы и познакомились. Извините, Александра Ильинична, что хозяйничала тут…
— Да, сосиски твои — гадость, ну ладно. Завтра я тебе все объясню, что покупать, где. А сегодня пусть будут сосиски. Ты представляешь, не удалось повидаться с Максимом. До главы района дошла — нет, в интересах следствия пока нельзя. Передала ему свитер да носки теплые. Ну, садись, поужинаем, да я пойду домой. С такой девушкой не страшно оставить детей. Они тебя любят, а это… может, и не самое, но все-таки главное. И давай по рюмочке за знакомство.
— Давайте, Александра Ильинична. Мне правда очень приятно с вами познакомиться.
— А уж мне как приятно!
Когда Александра Ильинична ушла домой, Саманта уложила детей спать, сама устроилась в комнате Макса, на его постели.
Так приятно было вдыхать свежий запах его простыни, наволочки, пододеяльника… Но еще приятнее было общение с детьми, с Мариной, с матерью Макса. Простые люди, но какие прекрасные!
Обычно к москвичам относятся предвзято, а здесь почему-то ее сразу посчитали своей. Несмотря на «крутую» машину, на московский говор.
Может быть, потому, что и ей тут нравилось больше, чем в Москве? Наверное, в прошлой жизни она жила в станице, была настоящей казачкой. Это осталось в какой-то неведомой памяти. И теперь она тут чувствует себя как дома. И люди это чувствуют, потому и считают ее своей.
