Зато Игорь танцевал здорово. Он прибился к ним, бросив черных девушек, Анжелка легко подстроилась под его пластику и почувствовала, что танцует. Сережка увял, стушевался, отправился на скамью запасных, за край дискодрома. «Ничего, – сказала себе Анжелка. – Я немножко».
Она была тростинкой на ветру музыки, нотой «ля», рождественской елкой, украшенной серебряными цепочками и тяжелыми золотыми шарами. Жесткий царапающий ритм – бумц, бумц – ломал и захлестывал тело, она боролась с ним, отдавалась ему и думала о Сережке. Он скрючился в ней, как младенец в утробе, которого еще носить и донашивать, носить и донашивать в утробе прямо под сердцем, – а она так надеялась разродиться еще сегодня.
Бог знает, сколько она плыла, выгребая по течению музыки, пока краем глаза не зацепилась за пустоту. Сережка исчез, только сумочка висела на стуле. Анжелка, досадуя на его легкомыслие, показала Игорю, что Сережки нет, и пошла к столику. Они сели, осмотрелись по сторонам, Игорь жестом успокоил ее: все нормально, расслабься. Он никак не вписывался в их сказку: высокий, уверенный в себе голубоглазый брюнет, снисходительно державший дистанцию, при этом запросто, по-хозяйски инспектирующий ее взглядом, даром что друг. У тебя взгляд как палка, сказала Анжелка. Он не расслышал.
Закажи бутылку шампанского, попросила она. Только не «Мартини», а настоящего, вон того – «Моэт и Шандон». Игорь расслышал, но все же переспросил. Она достала из сумочки пачку денег, отсчитала двести долларов, а пачку, на глаз не похудевшую, кинула обратно. Игорь разве что не нырнул следом – затем, справившись с изумлением, откинулся и расхохотался. А ты мне нравишься, крикнул он. Ты действительно бумц высокого класса, теперь я за Серегу спокоен. Прибереги баксы на свадьбу, это бумц как будущий шафер, бумц, друг семьи.
Он пошел к стойке, извлекая на ходу портмоне, потом вернулся, показал на часы и выкинул десять пальцев – десять минут. Анжелка оглянулась. Бармен кивнул, приятно осклабился, показал на ведерко, в котором охлаждалось шампанское. Боже, какая скука, подумалось ей. Какая тоска, какая ледяная пустыня… Куда он пропал?
Похоже, ты его очень бумц, сказал Игорь. Анжелка кивнула. Он дал мне слово, объяснила она. Игорь, пытаясь расслышать, подсел ближе. Он одушевил меня, сказала она, вывел из лабиринта. Игорь поморщился, пожал плечами, насмешливо взглянул и произнес: бред. Вот именно, согласилась Анжелка. В переводе на ваш собачий язык действительно бред. А у него получилось.
Потом она запаниковала по-настоящему. Мне страшно, сказала она. Я тяну, а он не вытягивается. Я устала, а он выскальзывает из рук. Я немею без него, мне страшно. Помоги, если можешь.
Она заставила Игоря обойти бары и туалеты, а сама побежала ловить Сережку на выход. Охрана у турникета только пожимала плечами. Она пошла на стоянку, заметила тень возле «линкольна», обрадованно позвала: «Сережка!» – тень метнулась, истаяла, но это был не Сережка, совсем другой человек. Анжелка подбежала, подергала дверные замки, заглянула внутрь и пошла обратно. Вы бы приглядывали иногда за машинами, посоветовала она охранникам на воротах. Поснимают дворники с «мерседесов» – до пенсии не расплатитесь.
А Игорь, ругая последними словами себя, Серегу, его валютную подружку, с неслыханным понтом расколовшую его на шампанское, обошел по кругу всю дискотеку, даже заглянул в казино: среди игроков Сереги быть не могло, а среди зрителей запросто. Но – не было. Какой-то пьяный болван в малиновом пиджаке щедро рассыпал фишки по зеленому полю рулетки – и два кона подряд выигрывал. Знакомая девушка Ксения по маленькой играла в «блэк джек»; помахав Ксении, он пошел на выход и на выходе столкнулся с троицей – Андреем Владимировичем Блохиным собственной персоной и двумя гоблинами по обе стороны от Андрюши. Троица уставилась на него, потом Андрюша кивнул, поздоровался, перекинув телефон в левую руку, и мимо Игоря направился в казино. Не чуя под собой ног, Игорь поспешил в бар, где охлаждалось шампанское. Что-то в лице Андрюши напугало его до дрожи в коленках. Он должен был удивиться, встретив Игоря в казино, съязвить, подколоть, отреагировать – он же, холодный гад, просто переступил через него, как через спиленный столб. Потом, вспоминая встречу, Игорь понял, что потрясло, что четко было отмечено подсознанием: они уставились на него все трое, Андрюша и гоблины, которых он видел впервые в жизни, – они все трое одновременно отреагировали на Игоря. Но это потом.
Анжелка сидела за столиком, перед ведерком, из которого торчало горлышко откупоренной бутылки – слезы текли по щекам, она размазывала их ладошками и запивала шампанским. Игорь подсел, подал чистый платочек и объяснил: нужно быстро, быстро делать ноги, Анжелка. Не знаю, предупреждал ли тебя Серега, но у нас очень стремная ситуация с одной командой, и эта команда здесь.
Анжелка кивала, но Игорь чувствовал, что она не врубается.
– Где ж этот кретин, – пробормотал он.
– Там, на стоянке, какой-то тип крутился около «линкольна», – сказала Анжелка.
– Блин, сказал Игорь. – Обложили, гоблины.
Он взял у Анжелки пятьдесят долларов – мельче купюры не нашлось – подошел к охраннику, пасущемуся с рацией по периметру плясок, описал Серегу и попросил поискать через коллег по всему эфиру. Купюра, опущенная в карман блейзера, автоматом зажгла в глазах интерес. Переговорив по рации, охранник показал на трибуну, Игорь взглянул вверх и увидел человечка под крышей. Спасибо, братан, пробормотал он.
– Вон твой воробушек, – сказал он Анжелке.
Они полезли по бесконечной лестнице: Игорь первым, за ним Анжелка с бутылкой шампанского и бокалом. Музыка, свет, тепло остались внизу – настоящее восхождение – вокруг обнаружилось серое, холодное, бездушное пространство бетона. Серега, оцепенев, смотрел на них пустыми глазами. Игорь добрался до него первым, отдышался, потом сказал:
– Это твоя последняя гастроль, гарантирую. Таким, как ты, самое место на телефоне. Теперь слушай сюда. По твоей милости, придурь, мы вляпались в кучу дерьма. И если не хочешь, чтобы нас соскребали совками…
Серега пустыми глазами смотрел на Анжелку, карабкающуюся по ступенькам.
– Надо быстро, очень быстро линять из этого балагана. Здесь Андрюша, мать его в задницу, а с ним мордовороты типа варяжских. Надо сматывать, Серый, притом без машины, потому что твоя замечательная подружка видела на стоянке какую-то подозрительную возню…
Анжелка вскарабкалась, прошла нижним рядом, поставила им в ноги бутылку шампанского и бокал.
– Ты давал слово, – сказала она с упреком. – Обещал не бросать. Ты клялся.
Серега кивнул.
– Ну да, ты человек слова…
– Я не человек слова, – ответил он. – Я вообще не человек. Я буква «о». Боль, тоска, любовь, пустота, ничто. Сплошное круглое «о», похожее на сплошной ноль. Нельзя жить с буквой, Анжелка, тем более похожей на ноль. Мне твое счастье дороже клятв.
– Кончайте базар! – возмутился Игорь. – Потом разберетесь, кто, блин, какая буква…
