Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
– Майкл, о чем ты? – неожиданно слышится хриплый голос Джона Хаксли.
– О великом дне, брат мой. И о том, что за него не грех и выпить.
– Майкл?
Это Мерил успевает назвать мужа по имени, а он уже делает три быстрых шага и, как был с бокалом в руке, одним движением достает ключ из кармана, а другим – открывает дверь в собственный кабинет. Вот как это происходит, удивленно думает Пэт, вспоминая самолет и пассажиров, и то, что они должны почувствовать в момент катастрофы. Они, возможно, и не успевают ничего понять, что не отменяет удивительного ощущения, охватившего Пэт. Словно взмываешь к небесам, одновременно проваливаясь в преисподнюю.
Вот и все, что она почувствовала, когда женские голоса слились в один истеричный вопль. Вот что она почувствовала, когда поняла, что на полу в кабинете Майкла Хаксли свалена взрывчатка в треть человеческого роста.
* * *
Перед седьмым днем Уимблдонского турнира Пэт проворочалась всю ночь, не находя в этом никакого удовольствия. Не подействовал даже сеанс аутотренинга и осознание того, что в некотором роде эта ночь стала исторической. Для нее – это уж наверняка. Впитыванию глазами темноты исторической ночи Пэт предпочла бы здоровый сон, но вместо этого ей пришлось выслушивать храп Лоры Харпер, соседки по комнате, не видя которой можно было решить, что в номер Пэт подселили старушенцию вроде миссис Фланаган, а не курносую худющую жердь с россыпью веснушек на лице и груди.
Пэт не могла уснуть, но тот факт, что накануне ее назвали в числе подавальщиков на юниорский финал девушек, был лишь частичным виновником ее бессоницы. Или, если быть точнее, поводом для причины.
Собственно, назначили не только ее. Заканчивалась первая неделя турнира, и Энн заранее сделала все назначения на последующей семь дней – так, как она поступила в отношении первой недели, объявив составы всех бригад на все матчи за день до официального старта турнира. Тогда своей фамилии Пэт не услышала, зато Мэри Литтл получила аж шесть назначений, и Пэт, шесть раз бросая взгляд через головы девчонок, видела лишь невозмутимый профиль Мэри, словно подобной чести удостаивала она, а не ее.
Все изменилось накануне седьмого дня, когда Энн Краддл произнесла «Пэт Беннетт». Сказала всего один раз, но как много услышала Пэт в звучании своего имени! Она не спала, она слушала храп Лоры – издевательское напоминие о том, что даже этому веснушчатому цветку когда-то предстоит увянуть, – и не могла избавиться от мыслей о Мэри. В этот раз ее имя прозвучало лишь трижды, хотя за последнее упоминание – на мужской одиночный финал, – можно было пожертвовать предыдущими восьми. Во всяком случае, Пэт считала, что можно, хотя и ей в этот раз удалось невозможное: она заставила Мэри повернуть голову в свою сторону.
«Пэт Беннетт», сказал Энн Краддл, и Пэт встретилась с Мэри взглядом. Справедливость существует, говорило лицо Мэри и, в особенности, ее слегка задранная бровь. Пэт же с этой минуты потеряла покой.
Изменница, думала Пэт, ворочаясь в поисках усыпляющего уголка кровати и не находя его. Думала она не о Мэри и, само собой, не об Энн. Как так получилось, что она, Пэт, предала Мэри и, главное, в нужный момент не поняла, что предает? Пэт вспоминала разговор с Энн, тогда, в кабинете, под прицелом звездных взглядов с фотографий, и, хоть убейте, не могла припомнить, что чувствовала и было ли место Мэри в ее тогдашних чувствах. Как, оказывается, это просто – ухватиться за соломинку, зная, что кто-то из-за твоего выбора пойдет ко дну. Энн поставила ее на финал, пусть и юниорский, что не меняло главного. Она не шутила и не пыталась вдохновить Пэт любыми способами – даже такими, как несбывшиеся надежды. Энн рассчитывала на нее, и долгое ожидание с финалом на сладкое было последним и решающим испытанием. Экзаменом на выдержку с главным призом – статусом официальной наследницы Энн Краддл.
Наутро Пэт заявилась на завтрак без пятнадцати восемь, когда столовая на пятьсот человек, больше походившая на ангар какой-нибудь гигантской промышленной выставки, лишь начала заполняться, и вместо ровного гула еще различались отдельные голоса и звякание посуды. Она быстро нашла свой столик на двоих и отсчитала ровно пять рядов, чтобы добраться до точно такого же столика Мэри, желтого, как и все столы в огромном зале, где мог бы, наверное, развернуться пассажиский самолет средней вместимости. Пэт села напротив воображаемой собеседницы и стала ждать.
Первой пришла Сесил, с лица которой в последнюю неделю не сходила улыбка. Еще бы – она уже успела поработать на четырех матчах и, кроме того, четырежды в день мило беседовала с самой Мэри Литтл, которая снизошла до того, чтобы позволить ей сидеть напротив себя за одним столиком.
– Пэт? – она застыла слева от Пэт, но та даже не повернулась в ее сторону.
– Сесил, у нас разговор с Мэри. Будь так добра.
– Но Пэт, это мое место.
Сбросив со стола невидимую пылинку, Пэт усмехнулась.
– Можешь смело занимать мое, – она ткнула большим пальцем воздух у себя над плечом. – На один раз, Сесил, – добавила Пэт и наконец тяжело подняла на девушку глаза.
Мэри явилась в четверть девятого, когда Пэт уже расправилась с мюсли и налегала на ассорти из сыров, помидор и листьев салата. Она вдруг открыла, что бессоница стимулирует аппетит и в ближайших планах рассматривала омлет, кусочки маринованного лосося, булочки с маслом и джемом и, разумеется, пару чашек кофе.
– Что-то случилось? – с ходу поинтересовалась Мэри, оценив проведенную Пэт рокировку.
Пэт почесала кончик носа.
– Я не спала всю ночь, – сообщила она, и Мэри прыснула.
– И поэтому ты прогнала Сесил, – с улыбкой заключила она.
– Вообще-то я ее попросила. Хотя, – она усмехнулась, – вначале я заняла ее место, это правда.
Поежившись, Мэри потерла голые колени и оглянулась по сторонам.
– Черт, у меня от местной жрачки бурчит в животе, причем постоянно, – сказала она, подвигая ближе тарелку с мюсли. – И еще запоры – такого в прошлом году не было. А тебя ничего не беспокоит?
Пэт вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Мэри, нам надо серьезно поговорить.
– Черт, что может быть серьезней запора? Или у тебя понос?
– Мэри, я серьезно.
– Черт, Пэт, сейчас восемь утра! Я только глаза продрала.
– Я их вообще не сомкнула, если ты не поняла. И потом времени не будет, сама знаешь. Ты ешь, а говорить буду я.
Мэри лишь пожала плечами. Пэт не знала, хватит ли у нее смелости быть до конца искренней, а не ради этого ли она пожертвовала прошлой ночью? Но Мэри молчала, ела, иногда кивала, и Пэт не хотелось трактовать эти кивки иначе, как ободрение.
Она выложила все и даже что-то прибавила, передавая тот самый разговор с Энн и уж точно не пыталась себя оправдать. Разве что слово «изменница» так и не прозвучало.
– Глупость какая, – сказала Мэри, стоило Пэт взять чашку с кофе, показывая, что все что хотела сказать, она сказала.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
