И мы побрели к дому по лужам, щенок бежал впереди, встряхивая мокрыми ушами и оглядываясь на меня, а я хромала следом и охала, потому что где-то посеяла свои серебряные босоножки...
Оказывается, выпасть из жизни на пять часов и обнаружить себя в теплой луже вблизи от дома и щенячьи глаза рядом и шершавый, как корчетка, щенячий язык, лижущий твой лоб, – это самое сумасшедшее счастье, испытанное мной за сорок лет.
– У меня шикарно, заходи и устраивайся, как дома! – Открывая дверь, я минут пять приглашала щенка внутрь, но он лег у крыльца и, положив морду на скрещенные лапы, закрыл глаза.
– Ну, ладно-ладно, не хочешь, я не настаиваю... Ты заходи иногда, – попросила я и, наскоро умывшись, завалилась спать, забыв закрыть дверь...
Чемодан
Уже вторую неделю шел дождь...
Уже вторую неделю мимо меня к остановке пробегал мокрый кот с поджатыми ушами и садился вместе со мной в маршрутку, чтобы доехать до вокзала «зайцем». Ни на меня, ни на остальных пассажиров кот внимания не обращал, а сразу прятался под самым дальним сиденьем и выползал оттуда, когда маршрутка резко тормозила в самом конце пути.
– Палыч, выручай, – попросила я начальника вокзала, когда узнала, что он раздает котят от кошки из зала ожидания.
– Тебе какого оставить? – спросил въедливый Палыч. – Черного? Или в дым?
– Только не рыжего, – предупредила я. – Рыжие – наглые.
– Откуда знаешь? У тебя оба мужа были брюнеты, – проворчал седой Палыч. – Ладно, будет тебе в дым, подрастет, и недельки через две забирай. Только сама приходи, а то я забуду!
– Устроилась? Какая умница... А чего не захотела ко мне? – через день заходил в секонд-хенд владелец двух чебуречных Сулейменов.
Брюки у него топорщились, а потная лысина источала мощный запах чебуреков.
– По личной протекции, – подбирался ко мне сбоку Сулейменов.
Я стремительно выходила на улицу под дождь и устало улыбалась оттуда, пока назойливый кавалер не покидал место моей временной дислокации.
Магазинчик поношенных вещей жался между трактиром «Дым коромыслом» и стриптиз-баром «Только для мужчин», но оба заведения начинали работать ближе к вечеру, поэтому с утра в секонд-хенде было немноголюдно.
Уже вторую неделю я торговала в нем с десяти утра и до восьми вечера. Старье отличного бельгийского качества поступало в магазин в тюках на вес, и продавала я его тоже на вес – всего два доллара за килограмм отменных тряпок. Обслуживание, как в супермаркете, – в бумажный пакет набираются вещи, потом их ставят на весы, я пробиваю чек, получаю деньги, и все.
– Сплошное удовольствие, а не работа, – шутил мой зять. – Только что-то ни души, как ни зайду!
«Сегодня утром вода уже стояла у крыльца... Надеюсь, мой дом не уплывет?» – глядя в окно на пузырящиеся лужи, раздумывала я, пока ехала на работу.
– Ну, кто, скажи, попрется в дождь за старьем? – ворчал хозяин секонд-хенда, которому я сдавала деньги каждый день в половине восьмого.
Как обычно, к вечеру я приканчивала бутылку коньяка и почти ничего не ела... Оказывается, если жить одной – ничего не нужно. Ни ужина, ни завтрака, только если немножко выпить...
В темноте рукава курток начинают шевелиться, словно в них сохранились частички душ людей, когда-то носивших их... Глупейшие души удачливых бельгийских баб – тощих и толстушек. Очень потешны джинсы, принявшие форму когда-то носивших их задниц. Парашюты отдыхают...
Я пью еще и оттого, что с приходом вечера меня одолевает уныние, оно вламывается в магазин, как насильник – ведь мне надо возвращаться в ту жалкую конурку, которая отныне мой дом... В этот пустой клоповник у реки, я все никак не привыкну, что теперь мой дом – конура.
И еще с началом дождей пол, кровать, стол – все в домике представляло одну сплошную лужу...
Закрыв магазин в девятом часу я, пошатываясь, бреду к маршрутке, которая только что привезла к вокзалу гурьбу пожилых баб с безнадежными глазами. Усевшись первой в душную кабину, я оглядываюсь... За холодной изморосью дождя я вижу черный джип Сулейменова. Фары не горят, значит, чебуречник, скорей всего, не в машине, думаю я.
– Я могу тебя подвезти, – предложил он сегодня, заглянув в секонд-хенд. – Ты ведь у реки живешь? Не боишься?
– А чего мне бояться?
– Ты яхту-призрак не видела? – Сулейменов посмотрел на меня, как на дурочку. – Говорят, на реке плавает чья-то яхта... Ну, что ты улыбаешься, не веришь мне, да? Эх, бабы, я сам не видел, но слышал от двух людей, им врать ни к чему.
«Чего он придумает еще, лишь бы подвезти меня? Только с ним мне будет хуже, чем без него. – Я покосилась на бугристый лоб вдовца. Про таких недаром говорят: „Думает членом“.
– А ты пошутила, что двоих убила? – поиграв желваками, спросил чебуречник. – Не шути так больше, тебе не идет...
– Разве я могу убить?
– Я так и думал, ты же добрая, – кивнул Сулейменов. – Пригласишь в гости сегодня?
Маршрутка уже трещала по швам, когда я вспомнила, что упустила из памяти поставить магазин на сигнализацию, и побежала обратно.
Я довольно долго возилась с замком в темноте и, когда вошла в магазин, первым делом бросилась к телефону, но не успела, потому что, во-первых, меня оглушила тишина магазинчика, и я приняла мгновенное решение переночевать в подсобке, а не ехать к себе в промокший и холодный дом. Во-вторых, кто-то кашлянул сзади меня, и я обернулась.
– Не может быть, – бормотала я, устремляясь к позднему покупателю. – Бень, какими судьбами, да еще в дождь... И с чемоданом! Спасибо...
На пороге магазина стоял мокрый улыбающийся Бениамин Маркович Баблосов и держал двумя руками мой клетчатый чемодан, который я оставила в офисе, когда меня арестовали.
– Женщина с грустными глазами, все хорошо? – обычным голосом, немного заикаясь, поинтересовался он.
– Все замечательно, хотя последнее время я совсем не думаю о жизни, – всхлипнула я. – Понимаешь?
– Света, а можно я приглашу тебя в ресторан? – перебил меня Баблосов.
– Прямо сейчас? – уточнила я.
В привокзальном ресторанчике «Красный рояль» из-за дождя было малолюдно, и мы выбрали самый укромный уголок за кадкой с фикусом... В углу, как в хорошем кино, горел камин.
– Ни хрена не покупают в дождь, а я ведь за проценты работаю, Бень, – жаловалась я.
– Ты же собиралась в посудомойки, или я что-то забыл? – Бениамин Маркович надел очки, раскрыл меню и покосился на меня. – Замуж еще не вышла?
– У меня более честолюбивые планы, – покачала я головой.
– Неужели у меня нет даже шанса, Света? – внезапно тихо спросил Баблосов.
Я вздрогнула и огляделась.
