В то памятное утро, когда Кэтрин сообщила Роберту о своем решении полететь в Лондон, она первым делом поехала к Джулии оповестить родных о намечающейся авантюре. К ее крайней досаде, Мэтти встретила сообщение с удивительным безразличием. Дочь повздыхала, приглушенно проворчала что-то невразумительное, а затем прошептала: «Делай, как хочешь».
Я уезжаю на два дня, — сказала Кэтрин.
Хорошо, — промямлила Мэтти. — Я пойду спать, ладно?
В кухне Джулия попыталась объяснить внучке притворное безразличие Мэтти.
Ей всего пятнадцать лет, — сказала старушка.
Джулия провела на ногах несколько часов. Ее одежда состояла из джинсов, эластичного пояса и зеленой хлопчатобумажной рубашки.
Девочке просто необходимо найти кого-нибудь, чтобы возложить на него вину за случившееся. Понимаю, это звучит бессмысленно, но так оно и есть. Ты, конечно же, этого не помнишь, но после гибели родителей ты некоторое время обвиняла в их смерти меня.
Не помню, — честно призналась Кэтрин.
А я помню. Ты никогда не говорила мне этого прямо в глаза, но я-то прекрасно все понимала. К счастью, это скоро прошло. Пройдет и у Мэтти. Сейчас она в глубине души хотела бы обвинить отца в том, что он бросил ее, разрушил привычное течение ее жизни, но в то же время Джек является единственной ее защитой, светлой памятью об утраченном. Поэтому Мэтти переместила свой гнев на тебя, но это, уж поверь мне, ненадолго. Скоро она найдет для него более подходящую цель. Единственное, что по-настоящему важно, — это сделать все возможное, чтобы Мэтти не стала обвинять себя в гибели отца.
Тогда мне, быть может, лучше остаться.
Но Джулия настояла, чтобы внучка не меняла своих планов. Впрочем, Кэтрин прекрасно понимала, что бабушка хочет удалить ее из дома. Так будет спокойнее для всех.
Будучи вдовой пилота, Кэтрин имела право бесплатного перелета первым классом в любую точку мира, куда летали самолеты «Вижен». Единственное условие — наличие свободных мест.
Жестом она пригласила Роберта сесть у иллюминатора, а сама засунула багаж под переднее сиденье. Воздух внутри самолета показался ей спертым. Явственно пахнуло чем-то ненатуральным. Дверь, ведущая в кабину экипажа, оставалась настежь открытой. Кэтрин всегда удивляла их теснота. Кабины пилотов некоторых самолетов уступали в размерах передним сиденьям автомобилей. Женщина никак не могла понять, как в такой тесноте могли подраться три человека, если даже разместиться там они умудрялись с величайшим трудом.
Со своего места Кэтрин удалось разглядеть лишь часть кабины и спины трех летчиков в белых форменных рубашках с короткими рукавами. Сидевший в крайнем слева кресле мужчина был неуловимо похож на ее мужа. Кэтрин закрыла глаза, вспоминая ширину его плеч и белизну ладоней. Ей так и не довелось полетать на большом пассажирском самолете, управляемом Джеком.
Командир экипажа встал со своего кресла и повернулся к пассажирам. Его глаза встретились с глазами Кэтрин. В них читалось сочувствие. Это был сухопарый мужчина около пятидесяти с копной седых волос и светло-карими глазами. Лицо командира выражало сочувствие. Кэтрин была благодарна ему и одарила его легкой улыбкой. Он выразил ей положенные при данных обстоятельствах соболезнования. Она заверила его, что с ней все в порядке. Командир поинтересовался, куда Кэтрин направляется. В Малин-Хед? Она хочет присоединиться к другим родственникам погибших в авиакатастрофе? «Нет», — возможно, слишком поспешно ответила женщина. Командир замялся. Кэтрин представила его Роберту Харту. Мужчины обменялись взглядами так, словно прежде когда-то встречались. Командир извинился и вернулся в кабину. Дверь захлопнулась, щелкнул замок.
Стюардесса собрала пустые бокалы из-под шампанского. К своему величайшему удивлению Кэтрин вдруг обнаружила, что она, не отдавая себе в этом отчета, опорожнила свой бокал. Во рту стоял кисло-сладковатый привкус. Женщина посмотрела на часы: 20.14. В Лондоне сейчас час четырнадцать ночи.
Самолет затрясся по взлетной полосе. Пилот — летчик со светло-карими глазами — увеличил обороты мотора, готовясь к взлету. Сердце Кэтрин, казалось, остановилось в груди, затем испуганно заколотилось, готовое разорваться. Взор затуманился, в ушах зашумело. Кэтрин вцепилась мертвой хваткой в подлокотники своего кресла и зажмурилась, закусив нижнюю губу.
Вдруг пелена спала с ее глаз, и женщина увидела… Обломки перегородки, разнесенной в щепки взорвавшейся в кабине экипажа бомбой… Пристегнутый ремнями безопасности ребенок летит в пустоту на вращающемся юлой кресле… Пожар, начавшийся в багажном отделении, распространяется по всему самолету…
Авиалайнер несся вперед с чудовищной скоростью. Все быстрее и быстрее. Самолет трясло.
«А если он не взлетит? Как такая громадина как Т-900 вообще может летать?»
Женщина закрыла глаза и начала молиться. Единственная молитва, которая приходила ей на ум, была «Отче наш, иже еси на небеси…»
Никогда прежде она не испытывала страха перед полетами. Даже во время трансатлантических перелетов Джек не проявлял ни малейшего волнения. Частичка его невозмутимости передавалась Кэтрин. Однако эта невозмутимость погибла вместе с мужем, и вдову охватила паника. К своему ужасу и стыду Кэтрин почувствовала, что ее сейчас стошнит.
Роберт обнял ее за плечи.
Когда авиалайнер оторвался от взлетной полосы, Роберт Харт подозвал стюардессу и попросил ее принести охлажденную льдом воду, холодные полотенца и бумажный пакет. Кэтрин до конца боролась с подступающей к горлу тошнотой, но, к сожалению, не справилась. Шампанское вырвалась на свободу. Как силен у нее страх перед смертью! Так плохо ей не было даже тогда, когда она узнала о гибели мужа.
Когда знак «Пристегните ремни» погас, Кэтрин нетвердой походкой направилась в уборную. Стюардесса протянула ей целлофановый пакет с зубной щеткой и пастой, полотенцем, брусочком мыла и расческой. Кэтрин подумала, что такие вот пакетики «скорой помощи» хранятся на случай возникновения «чрезвычайных ситуаций». «Интересно, они предназначены только для пассажиров первого класса или для всех без исключения?»
В крошечной уборной Кэтрин умыла лицо. Ее блузка и комбинация промокли от пота. Женщина вытерла плечи и шею бумажными полотенцами. Самолет качнуло. Кэтрин ударилась головой о перегородку. Она тщательно почистила зубы, вспоминая, сколько раз прежде жалела людей, испытывающих страх перед полетом.
Когда Кэтрин вернулась, Роберт поднялся со своего места и подал ей руку.
Я не знаю, что со мной, — садясь в кресло, сказала она, — испугалась, что самолет не взлетит и мы разобьемся.
Роберт легонько сжал ее руку.
Кэтрин откинулась на спинку кресла. Он последовал ее примеру. С неохотой он вытащил из своего портфеля журнал.
Женщина провела пальцем по обручальному кольцу.
Через систему внутренней связи командир экипажа звучно сообщил, что полет идет нормально. Но Кэтрин все же не смогла подавить смутную тревогу. Она понимала основы аэродинамики, знала законы физики, позволяющие летать, но в глубине души испытывала неясный страх перед возможной гибелью, перед мыслью, что самолет, несмотря на совершенство современной техники, может упасть, повинуясь закону всемирного тяготения, и разбиться.
