Генри положил перед ней несколько монет, поблагодарил и вернулся к машине. Барбара была поначалу не согласна с его решением и не хотела уезжать, чутье подсказывало ей, что Федор должен скоро вернуться, но под конец она согласилась:
– Хорошо, поедем к тебе, я тоже хочу прилечь.
– Ты можешь заночевать у меня.
– Тогда нужно предупредить маму. Генри улыбнулся.
– Ах, сестричка, – добродушно произнес он, – пусть это останется тайной, как часто ты произносила в последнее время эту фразу.
– В этом и состоит разница между нами: от тебя мама не ждет, чтобы ты держал свои обещания, – и медленно проезжая мимо гостиницы, она продолжила: – Не обижайся, Генри, но иногда мне кажется, что ты чересчур легко устроился.
– Как это?
– Ты живешь беспечно, делаешь то, что тебе нравится, тебе все прощают, как прощают ребенку, милому ребенку, этого у тебя не отнимешь, во всяком случае, так поступает мама. – Помолчав, она добавила: – У тебя нет цели в жизни, ты живешь не задумываясь.
– Зато я в полном ладу с самим собой, – возразил Генри и спокойно заметил, что она попала на улицу с односторонним движением, теперь ей надо ехать дальше и свернуть налево у фонтана.
Выйдя из машины на стоянке у многоэтажки, они посмотрели на окна Генри, пытаясь прислушаться, Барбара была уверена, что слышит, как разрывается телефон, и даже в коридорчике, когда они почти бегом устремились к его квартире, им все время казалось, что они слышат телефонный звонок, умолкший, как только Генри отпер дверь.
– Тебе надо немедленно позвонить в гостиницу, – потребовала Барбара. Генри набрал телефон «Адлера», и по его лицу она поняла, что они скорей всего проворонили долгожданный звонок.
Она подошла к окну и задвинула шторы, однако тут же снова раздвинула и в щелочку оглядела зацементированную площадку, по которой, согнувшись против ветра, брела одинокая фигура. Из тени противоположного дома ей навстречу двигалась другая. Они сходились, словно между ними существовала договоренность, но так и не остановились, хотя едва не коснулись друг друга.
– Что там делается снаружи? – поинтересовался Генри. – Акробаты опять там?
– Никого, кроме двух стариков, – ответила Барбара, – никаких рокеров.
– Акробаты еще, наверное, сидят в своей пивной, – заметил Генри и поставил на столик у тахты кока-колу и ром, пригласив жестом сестру сесть рядом. – Если зазвонит телефон, ты подойдешь.
– Нет, ты.
Шум мотора заставил обоих прислушаться, Генри подошел к окну, выглянул и сказал:
– Буше приехал, мой сосед, это был его «Харлей Дэвидсон».
– Он тоже один из них?
– Из кого?
– Ну из тех, кого ты называешь акробатами.
– Нет, Буше в полном порядке, он владелец химчистки, с ним можно разговаривать.
– А с теми, с другими, – спросила Барбара, – с теми ты когда-нибудь пытался поговорить?
– Вот именно, пытался, но на этом все и закончилось. Они не слушают. Они просто не умеют слушать, а если открывают рты, так только чтобы извергать оскорбления или угрозы. Хотел бы я послушать, как они разговаривают со своими девчонками.
– Но такого же не должно быть, чтобы человек, идущий к тебе вечером в темноте, испытывал страх.
– Ты права, что-то должно произойти, и я уверен: что-то произойдет, но без всякого насилия.
Когда зазвонил телефон, Барбара бросилась к нему, словно ястреб; она невольно повернулась к брату, подозвав его поближе, чтобы он по возможности тоже слышал разговор, потом ответила кому-то, назвав свое полное имя и фамилию, и проговорила, делая паузы:
– Да, вы попали по адресу… Он дома… Подождите, я передам… Вы можете все сказать ему самому… Что-что? Понимаю, я ему передам… Спасибо за звонок.
Она повесила трубку и вопросительно посмотрела на него:
– Ты все понял?
– Я понял только одно: тренировка, музыка в трубке играла слишком громко.
– Я должна тебе передать, что в среду тренировка не состоится, теперь только в четверг.
– Он назвался, тот, кто звонил?
– Герман, я поняла Герман, это ведь, кажется, ваш вратарь?
– Да, это наш вратарь. Великий игрок, он ловит шайбу, даже если она летит на него со скоростью восемьдесят или сто километров в час!
Ограничившись равнодушным «прекрасно», Барбара вытянулась на тахте и осталась лежать с открытыми глазами.
* * *
То, что Паула была вне себя от ярости, Генри понял, как только вошел в бюро находок. Перед ее письменным столом стоял мужчина в модном плаще, черные очки его были сдвинуты на середину головы, манера держаться была снисходительно-вызывающей. «Один из тех типчиков, – подумал Генри, – которые привыкли, что все их желания немедленно исполняются». Он подошел к Пауле, угадав, что может быть полезен ей:
– Я могу помочь?
Паула указала на мужчину, а потом на формуляр заявления о потерянной вещи с лежащей сверху шариковой ручкой и пояснила, что господин считает излишним заполнять графы:
– Господин заявляет о пропаже связки ключей и надеется, что она попала к нам и он может сразу забрать ее.
– Связка ключей! – повторил, театрально вздохнув, Генри. – Вот опять, – и, обращаясь к мужчине: – Боже мой, как подумаю, сколько их поступает к нам! Такое впечатление, что людям доставляет удовольствие терять ключи, в настоящее время у нас на полке лежит их не меньше десятка.
– Прекрасно, – уверенным тоном произнес мужчина, – значит, вам не составит труда показать мне то, что вы нашли.
Паула постучала указательным пальцем по бланку заявления, Генри понял ее без слов и пояснил клиенту:
– Сначала вам надо это заполнить, вы можете все сделать не спеша.
– Но с какой стати? – сердито спросил мужчина.
– У нас так принято, – ответил Генри, а Паула добавила:
– В соответствии с инструкциями.
Словно желая помочь раздраженному посетителю, Генри взял ручку и с серьезным видом начал игру в вопросы – ответы:
– Итак, такого-то числа я потерял – что? – связку ключей, – он вписал слова «связка ключей» и двинулся дальше. – В поезде, следующем – куда?
– В Бамберг.
– Итак, Бамберг. Время отправления?
– Около девяти.
– Поточнее, пожалуйста.
– Ну хорошо, в восемь пятьдесят семь.
– Номер поезда?
– Понятия не имею.
– Хотя бы название?
– Откуда мне знать?
