Спрятавшись за камень и не сводя взгляда с плывущей по воздуху головы, Дайамид раскрыл подзорную трубу на всю длину.
— Вот это да! — едва слышно выдохнул Рейзор. — Не знаю, стоит ли смотреть в такую штуку, когда здесь бродит этот тип.
— Я только хочу рассмотреть, из чего сделано его тело. — Дайамид медленно поднес подзорную трубу к глазу.
Рейзор беспокойно заерзал рядом.
— Слушай, Рейзор, ты обязательно должен на это взглянуть! — шепнул Дайамид. — Все почти как у нас, только неровное и корявое. Выглядит очень странно, какое-то железо болтается. А что это у него на спине?
— Не надо туда смотреть, — испуганно прошептал Рейзор.
— Да это же щит! Огромный длиннющий щит! А какие у него мечи! Только посмотри, как сверкают изогнутые лезвия! Ух ты, а рукоятки! Нет, на это стоит посмотреть. А за поясом ножи и топор, и еще… Ой, а что это за бусины свисают с пояса?
— Да тише ты! — сердито прошипел Рейзор. — Опусти трубу, теперь его можно рассмотреть и без нее.
Дайамид опустил подзорную трубу и, нахмурив брови, стал рассматривать долину. Воин остановился на поляне, намереваясь зайти в лес, где деревья были выше его роста. Тяжелая голова ворочалась из стороны в сторону, выбирая дорогу. Потом она двинулась вперед, а за ней последовало изящное тело с болтающимися на поясе мечами.
Дайамид снова поднес к глазам подзорную трубу.
— Только взгляну одним глазком…
— Не надо.
Великан медленно повернул голову в их сторону.
— Ой, ты только посмотри на его серьгу! Она…
Взволнованный голос Дайамида внезапно оборвался, как будто невидимая рука отключила радиоприемник, а в следующее мгновение он исчез, и Рейзор оказался в одиночестве. Подзорная труба в красном кожаном футляре повисла в воздухе, а там, где мгновение назад стоял Дайамид, остались лишь узкие полоски, словно кто-то провел расческой по непослушным волосам. По воронкам, образовавшимся в воздухе, можно было судить об огромной силе, которая утянула мальчика.
Подзорная труба со звоном упала вниз и покатилась, а потом остановилась, да так и осталась лежать на земле. Дымка, окутывавшая вершины деревьев, рассеялась, а снизу стала подниматься тонкая, похожая на расплавленное стекло оранжевая струйка, которая вскоре слилась с камнем и закрыла его.
— Эй, Андерсон! — послышался свистящий шепот откуда-то сверху, с настенной вешалки.
— Кто там? — Дайамид вздрогнул от неожиданности.
Худая нога, покрытая синяками, отбросила в сторону полу пальто, и из темноты на Дайамида уставился чей-то глаз.
— Это ты, Рикетс?
Мальчика подвесили за воротник форменного пиджака, и сейчас он походил на горбуна.
— Послушай, Андерсон, можешь ты меня отсюда снять?
— Да, но только они… Кто это сделал, Булли или Тиздейл?
— Мне бы только пописать, а потом повесишь меня на место. Ну пожалуйста, Андерсон, а иначе я лопну. Это не займет и минуты.
— Хорошо. — Дайамид снял мальчика с крючка и с нетерпением ждал, когда тот закончит свои дела, на которые потребовалось гораздо больше минуты. Наконец Рикетс появился, вид у него был испуганный.
— Скорее, они уже возвращаются из спортзала и идут сюда! — торопил он Дайамида. — Спасибо, Андерсон. — Рикетс снова закутался в пальто. — Я твой должник. А теперь уходи, будет лучше, если тебя здесь никто не увидит.
Дело было сделано, и Дайамид ушел, стараясь не думать о царапине на голени, которую оставил ботинок Рикетса, о худеньком теле мальчика, прикосновение которого он ощущал до сих пор, о бледном лице с зеленоватыми глазами, полными слез, и о стоявшем в воздухе запахе мочи.
Над головой у Дайамида звенели колокола, а глаза никак не хотели открываться.
Мальчику представилось, будто он только что появился на свет, а сотворил его огромный янтарный глаз. Дайамид вздрогнул, когда висящая в воздухе раскаленная полоса вдруг разбухла, приобретая непонятную форму, и рухнула на траву. Теперь его тело превратилось в сгусток боли, где каждая клеточка горит огнем, словно ее жгут раскаленным железом.
Над Дайамидом возвышалась гигантская тень воина, заслоняя свет. Черный туман появился и исчез. Словно накипью, он покрыл собой все вокруг: звуки, чувства, вкусовые ощущения, осел на кожу, будто железные опилки, притягиваемые магнитом. Колокола на поясе у воина оглушительно бряцали и лязгали, но как только туман рассеялся, они зазвенели приятно и мелодично, как и положено металлическим колокольчикам.
Над столом, накрытым к ужину, прозвенел веселый голос Дайамида.
— Они являются к нам из иных миров, а потом снова уходят. Не знаю только, куда именно: туда, откуда пришли, или совсем в другие, новые, неизведанные миры.
— Что ты несешь, Андерсон, какие еще миры? — осведомился с издевательской ухмылкой Тиздейл. — Болтаешь всякую чушь. С твоей фантазией только стихи писать или еще какую-нибудь фигню.
— Да говорю же, мне рассказал Рейзор.
— Этот Рейзор забивает тебе голову всяким дерьмом. Вонючий крестьянин, который нажрался поганок. Вот ему и мерещится. Передай-ка лучше хлеб и подливку.
— Почему они не приходят сюда?
— Что ты имеешь в виду, Рикетс?
— Ну, когда они находятся в нашем мире, почему они ничего не делают? Пришли бы к нам в школу и утихомирили Рэглана, а? — едва слышно прошептал Рикетс. — Или отлупили бы вот этого. — Он едва заметно кивнул в сторону Тиздейла, который с набитым хлебом ртом с кем-то громко переговаривался через весь стол.
— Они никогда не покидают долину. По крайней мере так говорит Рейзор. Наверное, им не подняться по таким крутым склонам. Не знаю, я там никогда не был.
— И никогда не будешь, — заявил Тиздейл. — Ты, кусок дерьма.
Дайамид с трудом разлепил веки и увидел ноги великана в железных сапогах, а потом перевел взгляд на подвешенные к поясу колокольчики и кинжалы, на мечи в потертых черных ножнах и на огромную голову, заслоняющую собой небо.
— Сэр, — пролепетал Дайамид, чувствуя, как дрожит изнывающее от боли тело.
Ага, воин наклонил голову, ноги в сапогах чуть отступили назад, а взгляд огромных глаз устремился вниз. Сначала сквозь туман смотрел лишь один, причиняющий жгучую боль, янтарный глаз, а потом появился второй, с серой радужкой, которая бегала по глазному яблоку. Казалось, он ничего не видит.
Воин открыл изящно очерченный рот, но Дайамид чувствовал, что где-то совсем рядом открывается другой рот, огромный и уродливый.
Воин произнес какие-то непонятные слова, и оба его глаза стали янтарными, а туман сгустился. Он снова попытался что-то сказать, но Дайамид слышал лишь нечленораздельные звуки.
