Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
– Привет, – как ни в чем не бывало сказала Таня и улыбнулась той счастливой, безмятежной улыбкой, какой Юля не видела у нее уже давно, – а я тебе собаку привела. Ты же хотела собаку?
– Очень. – Вишневская тоже начала улыбаться, хотя до нее медленно стала доходить бредовость ситуации: среди ночи подруга приводит собаку и говорит: «Это тебе». Впрочем, что-то подобное она от Татьяны и ожидала. Но спросила на всякий случай: – А почему мне? Ты же Берту с Марьяной оставляла… Я думала, она к ней больше привыкла…
– Так мне ее Шахновской отвезти? – Татьяна продолжала лучиться. – Или возьмешь?
– Возьму. Главное, чтоб она меня признала.
– Признает, она, когда я ее с Марьяной оставляла, маленькая была, к дому привыкала. Теперь собака выросла, все понимает. Ты все понимаешь, собака? – Таня присела на корточки рядом с собакой и заглянула Берте в глаза. – Берта, это теперь твоя хозяйка.
Собака с тоской посмотрела на ведьму, потом на Юлю. Татьяна отпустила поводок, и овчарка, волоча его за собой, покорно вошла в квартиру и легла у ног Вишневской.
– Вот видишь, – сказала Таня, протягивая ей поводок. – Она твоя.
– Представляю, как все удивятся утром. – Юлька взяла поводок, села на пол в крохотной прихожей и обняла собаку за шею. Берта, по своей собачьей привычке, облизала ей лицо. Таня в дом не вошла, так и оставалась на лестничной площадке. Стояла и молча смотрела на них странно сияющими глазами.
– Почему ты не заходишь?
Она ничего не ответила, только улыбнулась и покачала головой.
Юля заметила, что из-под шубы выглядывают голые колени.
– Сегодня?
– Полнолуние, Юля…
– Я с тобой? Мне можно?
– Да, ты увидишь… Ты уже видела, помнишь?
– Помню…
Они вышли в плотную морозную ночь. Воздух замер. Темное небо с громадной луной, окруженной кругом белого сияния, было таким прозрачным, словно вокруг не многомиллионный город, а только поле, чистое поле с не тронутым гарью снегом. Стояла до странности пустая тишина, никто не ходил, не кричал, не орала сигнализация у машин. Как будто все спали в эту ночь, все, кроме Тани и Юли, бредущих куда-то вдоль замерших домов с редкими горящими окнами. Юля почувствовала себя подавленной этой тишиной, такой гулкой и осязаемой, что, казалось, она давила на уши.
– Куда мы идем?
– Узнаешь, – бросила ведьма. – Недолго уже.
Они вышли на пустырь, странное место между домами и небольшой фабрикой, с маленьким грязным прудом, скрытым сейчас под снегом. По узкой тропинке прошли между сугробами к стоящим группой деревьям. Кажется, осинам. Юлька заметила, что на ветках сидят какие-то большие темные птицы, и их перья отливают смолой в неверном свете мигающего фонаря…
– Стой, – резко бросила Таня, – не ходи дальше.
Юля остановилась. Татьяна обернулась к ней и протянула руку, прощаясь, и Вишневская впервые толком разглядела, какое дикое безудержное счастье написано на лице женщины. Юля потянулась рукой навстречу ее руке – пальцы встретились:
– Прощай.
– Прощай, ведьма. Я тебя не забуду…
– Хорошо, помни, я дарю тебе память!
Искры соскользнули с Таниных пальцев, и Юлька увидела эти искры. Таня отбросила руку, выскочила из коротких сапожек, вышагнула из шубы и побежала нагая, почти невесомая, по узкой тропинке. Взвились и закружились черные птицы, дико и страстно закричала Таня, ударило по глазам светом… в ночное небо взлетела еще одна смоляная птица. Стая загомонила и, сливаясь с ночным небом, исчезла…
– Никто не поверит, – пробормотала Вишневская, подобрала шубку и ботики и пошла в сторону дома Татьяны. В кармане шубы лежали ключи от дома…
Эпилог«Две легкие тени…»
– А вот подумай, никто и не спрашивал про Таню, хотя год прошел. Удивительно! – Марьяна отхлебнула из чашки несладкого чаю. Шахновская с детства пила чай без сахара.
– Почему удивительно? – Юля покачала головой. – Она всех предупредила.
– Как? Что значит всех. Меня не предупреждала.
Вишневская пожала плечами:
– Думаешь, она не знала, что я тебе все расскажу?
– Допустим. А остальные? Сын, бывший муж. Ну мало ли народу.
– Знаешь, не так много, если разобраться. Татьяну мало людей окружало. С ней не больно сблизишься. Про Валеру не знаю, он со мной не откровенничал, а вот Гошка рассказывал, что, когда они были в Штатах у Таниной мамы, им с бабушкой приснился один и тот же сон: они сидят на берегу реки и смотрят на воду. Чистая вода, почти хрустальная, и песок видно. Сон яркий-яркий, как наяву. И вдруг сзади подходит Таня. Обнимает их за плечи и говорит: «Сидите?» «Сидим», – они отвечают. «Хорошо вам?» – спрашивает. Они отвечают: «Хорошо». А она говорит: «А мне за рекой хорошо. Отпустите?» Мама Танина с Гошкой в один голос отвечают: «Отпустим. Иди». А потом смотрят – Таня уже на другом берегу им рукой машет. Помахала и растворилась в воздухе. Они оба проснулись тогда одновременно, на рассвете. Танина мама и говорит: «Все, попрощалась с нами Танечка». Георгий, кстати, знал, что собака у меня теперь живет. Еще там знал.
– Так просто? И никто не стал искать, в милицию заявление писать?
– Никто.
Марьяна недоверчиво пожала плечами:
– Ну ты-то откуда знаешь!
– Я со всеми почти поговорила.
– Со всеми?
– Представь себе! Ко мне даже Титов приходил.
– Глеб? – Марьяна слегка переменилась в лице. – К тебе? Глеб Титов? Тот, с которым ты не разговариваешь?
– Да. А ты другого Титова знаешь?
– Нет. Что, домой?
– Да, сейчас! На выставке в гавани нашел. Он же знает, где я пасусь…
– Почему не рассказала?
– Не хотела тебе душу бередить.
– Может, и правильно… Я до сих пор вздрагиваю, когда его по телевизору вижу. И сердце бьется…
– Так, давай еще отвороту хлебнешь?
– Ни за что! Тогда такая пустота и холод в душе настали, а потом тоска… по любви, по страсти… Нет. Если что и будет, пусть будет. Так зачем он к тебе приходил?
– Поговорить. Ему видение было.
– Ему? Видение? О господи! Расскажи.
– Хорошо, слушай. Там про тебя тоже было… Ну, в общем, болтаюсь я на выставке, вдруг меня осторожно так за плечо кто-то трогает. Оборачиваюсь: Титов. Говорит: Вишневская, отойдем, поговорить надо. Ну я что, я даже от неожиданности ему и нахамить не смогла. Надо, думаю, значит, надо.
Пошли в кафе. Глеб издалека начал. «Вишневская, – говорит, – правда ты во всяких паранормальных делах разбираешься?» – «Правда, говорю, разбираюсь. Тебе зачем? Помощь нужна?» – «Нет, – говорит, – спасибо, Вишневская, помощь не нужна. Со мной, – говорит, – все в порядке. Спросить хочу. Ты ведь у Татьяны в подругах была?» – «Да, говорю, была». – «Много про нее знаешь?» – спрашивает. «Много, говорю, а тебе зачем? Много знаю, но много не скажу». – «Надо, – отвечает. – Сейчас расскажу». И рассказывает: он был в Крыму, уехал, подвернулась работа, как раз после вашего расставания. Он и сбежал от себя и от тебя – от всего. В Симферополь. Представь себе Крым, у нас зима глубокая, а у них уже пахнет весной и почки набухли. …Хотя море еще не проснулось. И воздух не пахнет солью и водорослями… Море холодное и спокойное, а над ним вечернее небо, расписанное закатом. Народу мало, в кафе и ресторанах вкусно кормят. В «Гетьмане» подают рюмку первача и кусочек пшеничного хлеба, намазанного салом, перемолотым с чесноком. Уже исхожены все магазины и известны точки, где торгуют настоящим крымским… Можно купить мадеры, а можно портвейн «Правобережный»… Глеб остановился у витрины маленького магазина. В нем он еще не был. В стекле витрины отразился кусочек неба… Он засмотрелся… Сзади, за плечом у его отражения, возник силуэт женщины. Знакомый силуэт. Таня?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
