«Нет!»
Лохлан обрадовался боли, которая, как всегда, появилась, как только он подавил демона в своей крови. Она была призвана заставить его народ потерять в себе все человеческое, постепенно поддаться безумию и бесконечной жажде крови, присущими расе фоморианцев. Боль была ценой, которую дети платили за борьбу с собой, чтобы не уподобиться своим демоническим отцам. Они были рождены непохожими на других, уникальными. Каждый из них был изменен уже в утробе матери. Вместо того чтобы стать такими, как раса фоморианцев, эти существа почти превратились в людей. Но зов их темного наследия был вечным искушением, которому они противостояли. Соблазн убийства подпитывал сводящий с ума запах крови.
«Как можно, убив Эльфейм, спасти мой народ от жестокости, которая разрушает его? Могла ли Богиня просить меня совершить подобное? Это непонятно. Должен быть другой способ исполнить Пророчество».
Она была так близко. Больше не призрачная женщина его снов, Эль жила, дышала и стояла в нескольких шагах от него. Он не мог уйти от нее, не теперь. Лохлан провел целый век, сражаясь с мраком, и решил, что не отступит и теперь.
Эльфейм медленно подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Лохлан прочитал в них смятение и вопросы, отражавшие тот же беспорядок, который царил в его собственной душе.
- У меня нет всех ответов, которые тебе нужны. Произошло многое, чего я и сам не понимаю, но клянусь, что мое сердце, а может, и моя душа связаны с тобой. Если даже ты станешь моим противником, я все равно буду жаждать тебя до самого последнего вздоха, - сказал Лохлан.
Он желал ее. Эльфейм только начинала узнавать это замечательное и страшное чувство. Внезапно ей захотелось прикоснуться к нему, удостовериться в том, что его сердце бьется, ощутить под руками теплую живую плоть. Она снилась ему всю его жизнь. Он стал приходить в ее видения совсем недавно, но Эль уже знала, что хочет большего, чем бесплотные мечты и неосуществленные надежды.
Не позволяя себе задуматься, она соскользнула со своего места на камне и внимательно всмотрелась в сторону замка. Рабочие вдалеке были заняты, никто не смотрел в ее сторону, к тому же нигде не было видно Кухулина, стремительно скачущего к ней.
«Да что в этом такого! - сказала она себе. - Если даже кто-нибудь и увидит, как я на минуточку вошла в лес, то не заподозрит в этом ничего странного. Мало ли почему мне захотелось уединиться».
Девушка повернулась к Лохлану. Он смотрел на нее с таким выражением, что ей внезапно захотелось плакать. От него исходила дикая мужская сила, но все же сейчас он выглядел таким несчастным, что у нее сердце перевернулось.
- Эльфейм!… - Его голос прозвучал глухо. - Мне нельзя здесь оставаться.
Эль почувствовала, как от его слов у нее заныл низ живота. Кровь стучала в ушах, тело неудержимо стремилось к нему, словно он тянул ее к себе на невидимом аркане. Она остановилась перед ним чуть ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, нервно переступила ногами. Копыта глухо стукнули о землю, поросшую высокой травой.
- Я знаю, что ты не должен оставаться здесь, но не хочу, чтобы ты ушел, - порывисто сказала она, затем попыталась улыбнуться и указала на свою голову. - Наверное, удар по ней не дает мне мыслить здраво.
Губы Лохлана дрогнули.
- Похоже, что твоя рана оказала действие и на меня. - Он поднял голову и посмотрел на ее висок. - Вижу, что тебе гораздо лучше. Повреждение быстро заживает.
Затем фоморианец перевел взгляд на ее плечо, радуясь тому, что можно поговорить о чем-то менее эмоциональном.
- Еще вижу, что знахарка решила дать тебе расслабиться и сняла повязку с руки.
- Бренна, - сказала она.
Его близость опьяняла ее, и она пыталась разбавить это состояние с помощью простой, нормальной беседы.
- Имя знахарки - Бренна. У нее большой дар, а еще она моя подруга.
Он задумчиво кивнул, затем показал на ее бок.
- Мне бы хотелось посмотреть, как она перевязала эту рану.
Эльфейм инстинктивно, словно защищаясь, прикрыла рукой бинты под льняной сорочкой.
- Знаешь, тебе придется поверить мне на слово. Она тоже хорошо заживает.
Губы Лохлана изогнулись в легкой улыбке, которая сделала его похожим на озорного мальчишку.
- Я уже видел твой голый бок.
«Богиня!…»
Ее сердце затрепетало. Эль стало отчаянно жаль, что она не обладала способностью своего брата вести легкую, кокетливую и остроумную перепалку.
Да и Лохлан не был глупой девчонкой.
- Ну, тогда у меня не было выбора. А сейчас здесь нет вепря, который нападал бы на меня, - проговорила она, чувствуя себя смешной.
Ей очень хотелось, чтобы он коснулся ее, но в то же время девушка знала: если он это сделает, то она тут же убежит обратно в замок. Ее мысли походили на светлячков, мелькающих вокруг головы.
Эль никак не могла заставить себя прекратить нести чепуху:
- Я сейчас вообще не очень симпатично выгляжу, хоть голая, хоть в одежде. Ни разу не мылась с того дня, когда произошел несчастный случай.
Она с трудом велела себе закрыть рот и нервно провела рукой по длинным волосам. На ощупь они были безнадежно грязными и безжизненными. Девушка даже отступила на полшага, боясь, что он почует запах ее пота.
Но Лохлан не мог позволить ей отойти. Оставаясь на месте, он поймал ее за запястье, когда она снова подняла руку, чтобы провести по волосам. Его ладонь была теплой и сильной. Он мягко потянул ее, и она сделала шаг к нему.
- Как мне заставить тебя понять, что именно я вижу, когда смотрю на тебя? - спросил Лохлан. - Мать воспитывала меня в своей вере, учила образу жизни ее соплеменников, народа Партолоны. Она передала мне любовь к своей Богине Эпоне. Не могу сосчитать, сколько раз я слышал, как она молила ее о защите и помощи, просила об особом благословении для меня и других, подобных мне. У нее была связь с ее Богиней, которая оставалась сильной на протяжении всей жизни.
Он помолчал. Его горло внезапно стиснули спазмы, нахлынувшие от воспоминаний.
- Моя мать была женщиной большой веры. Она умерла, полагая, что ее молитвы не останутся без ответа.
Лохлан настойчиво потянул Эльфейм за руку, заставляя ее подойти еще ближе. На этот раз она последовала велению своего сердца и подошла к нему.
- Видишь ли, мне кажется, что из молитв матери ты попала прямо в мое сердце. Когда я смотрю на тебя, то вижу любовь к своему прошлому, соединенную с исполнением моего самого заветного желания.
Нежно, словно боясь, что Эльфейм отпрянет, он коснулся кончиками пальцев ее скул, щек, медленно скользнул по гладкой линии ее подбородка, опустился вниз, лаская шею, а потом слегка задержал ладонь на раненом плече.
