Шеба снова фыркнула. Какая чушь! Ну конечно, Иезавель здесьтолько для того, чтобы мешать! А для чего, интересно, еще существуют черти?
— Милое у тебя платьице, — заметилаИезавель, — шкура Цербера… Нет лучше средства пробудить похоть и зависть.
— Я свое дело знаю!
Иезавель расхохоталась, и Шеба, не удержавшись, подалась квосхитительному серному аромату ее дыхания.
— Бедняжка Шеба, все еще взаперти в человеческомтеле, — поддразнивала Иезавель. — Я-то помню все эти запахи…Приятныезапахи человеческого мира. Брр… А холодища! Люди просто жить не могут безмерзких кондиционеров.
Шеба успокоилась, с лица исчезли признаки нервногонапряжения.
— Да ничего, я привыкла и справляюсь. Работы полно,беды на всех хватит.
— Вот это сила духа! Еще пара столетий, и дорастешь домоего уровня.
Шеба не сдержала ироничную ухмылку.
— Да неужели? А может, и не так долго?
Смоляная бровь изогнулась удивленной дугой на белой кожелба, взметнулась до антрацитового рожка.
— Какие козыри скрываешь, сестренка? Наверное, что-тожутко гадкое, да?
Шеба промолчала, лишь слегка напряглась, почувствовав, какИезавель прощупывает собравшихся в танцзале. Сжав зубы, приготовиласьотбиваться, если Иезавель решит вмешаться в интриги. Но Иезавель лишьнаблюдала, ничего не трогая.
— Ммм… — мычала она себе под нос, — ммм…
Кулачки Шебы побелели от напряжения, когда Иезавель«коснулась» Купера Силвердейла, однако старшая дьяволица только заметила,довольно мурлыкая:
— Ух ты, Шеб! Сказать, что это впечатляет, —ничего не сказать. Да у тебя целая пушка в игре! И есть кому спустить курок; ктому же стрелок пьян в стельку, свободный выбор не для него.
В улыбке рогатой дьяволицы теперь читалось что-тоудивительно и непостижимо похожее на искренность.
— Настоящая жуть! Конечно, для полубеса,специализирующегося на убийствах, беспорядках и злостном хулиганстве, устроитьтакое на школьном балу не проблема, но для обычной вредоносной малявки, да ещев личине… Тебе сколько, двести? Триста?
— В последнее извержение только сто восемьдесят шестьбыло… — Шеба ответила как школьница, все еще ожидая подвоха.
Иезавель присвистнула, и язычок пламени сорвался с ее губ.
— Молодчина! И дело свое знаешь неплохо, горя и беды утебя на балу — хоть отбавляй, — хохотнула она. — Ни от одного изболее-менее приличного знакомства ничего не осталось; десятки друзей не разлейвода теперь враги, а ведь всю жизнь были вместе. А еще три драки намечаются…нет, четыре. Ого, пять! — подсчитывала Иезавель, витая мыслями средилюдей. — Ты даже диджея приручила! Все до мелочей продумала! Хо-хо! Да на пальцаходной руки можно пересчитать тех, кто еще не порыдал сегодня.
Шеба мрачно улыбнулась.
— У них все впереди.
— Мерзко-то все как, Шеб; по-настоящему отвратительно.Ты прославишь наш род! Будь на каждом балу такая чертовка, весь мир лежал бы унаших ног.
— Брось, Иза, ты меня в краску вгоняешь. — Шеба нескрывала сарказма.
Иезавель хохотнула.
— О, да у тебя тут помощница!
Мысли Иезавель оплели Селесту, которая и сама только-толькооплела руками очередного парнишку. Брошенные девчонки рыдали, а парни, которыхСелеста так легко отправила в отставку, сжимали кулаки и бросали яростныевзгляды на соперников. Охваченный страстью, каждый из них уже видел себяпровожающим Селесту домой, — та сама справилась с половиной работы!
— Я привыкла пользоваться подручными средствами, —объяснила Шеба.
— А имя-то у нее какое, имя! И смех и грех… Что зачудные злокозненные мыслишки у этой девицы! А она действительно человек?
— Я специально прошла мимо нее в коридоре. — Шебакивнула. — Пахнет настоящим человеком, то есть омерзительно.
— Вот как? Готова поклясться, у нее в роду были черти.В любом случае, находка — просто прелесть. Однако как ты могла напроситься насвидание? Вступать в физический контакт…
Подбородок Шебы дернулся, как от пощечины, но девушка молчапроглотила обиду. Иезавель права: пользоваться телом человека — прием грубый,да и времени уходит больше. Однако победителей не судят, ведь Шеба вовремяпомешала Логану осознать, кого он по-настоящему любит.
— Ну да ладно, твои сегодняшние достижения все равнохороши, — назидательно произнесла Иезавель. — Завершишь эту операциюудачно — попадешь в учебники для начальной школы чертей.
— Спасибо. — Шеба держалась по-прежнему сдержанно.Неужели Иезавель и впрямь решила, что может лестью заставить ее расслабиться?
Иезавель улыбнулась, и, словно в улыбке, приподнялись краямглистой завесы.
— Маленький совет. Не позволяй им очухаться. Еслиполучится с куперовским пистолетом, кто-нибудь из этих любителей поиграть в«войнушку» обязательно решит: вот оно, началось! — От раскрывающихсяперспектив у самой Иезавель перехватило дыхание. — Да у тебя здесь такуюзаварушку можно устроить! Конечно, если так все и пойдет, на помощь пришлютбеса по массовым беспорядкам… но твоей заслуги уже не отнять.
Шеба недовольно скривилась, и у ушей заплясали алыеотблески. Что это Иезавель так разошлась? В чем подстава? Цепкими мыслями онаощупала подростков, однако аромата серы, указывающего на Иезавель, в танцзалене было. Ничего там не было, кроме несчастья, которое Шеба сама устроила, ну инескольких островков омерзительной радости, которыми она скоро займется.
— От тебя сегодня столько помощи! — Шебапостаралась, чтобы это прозвучало как можно более оскорбительно.
Иезавель тяжело вздохнула. Даже мглистые складки туманавокруг нее как-то поджались, словно сконфузились. Тут Шебе и подумалось, что,может, она все же ошибается… Да нет, исключено. Иезавелью движет только злоба.Ибо ничто иное бесами не движет.
С горестным выражением лица Иезавель тихонько спросила:
— Значит, ты не веришь, что я хочу помочь твоейкарьере?
— Чушь!
И снова Иезавель тяжко вздохнула. И снова так жалостливокуталась мгла у ног Иезавели, что Шеба засомневалась.
— Зачем тебе это? Какая тебе выгода?
— Да знаю я, что так неправильно — вернее,правильно, — давать тебе полезные советы по работе. Не очень-то и злобно смоей стороны, да?
Шеба сдержанно кивнула.
— Такова наша природа — пакостить всем, будь то человекили демон; если повезет, то и ангелам напакостим. Мы — зло. Мы всегда готовыударить в спину даже таким же, как мы сами. Да и какими бы мы были чертями,если бы нами не правили зависть, жадность, похоть и гнев? — Иезавельусмехнулась, — Помнится, Лилит как-то чуть было не устроила тебепонижение…
