Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
— Лопай, что дают. Второй раз нас сюда не пригласят.
Я посмотрел на публику. Она произвела на меня то же впечатление, что и народец внизу.
— Интересно, что это за парень? — спросил я.
Он быстро вернулся с парой бутылок, открывалкой и чистыми стаканами.
— Большое вам спасибо, — сказал я.
— На здоровье, — ответил он. — Я читал вашу колонку в «Лос-Анджелесской свободной прессе».
— Судя по вашему возрасту, это невозможно.
— Дело в том, что мой отец был хиппи. Я нашел газету в его бумагах, когда он завязал с этим делом.
— А как вас зовут?
— Карл Уилсон. Это мой ресторан.
— Вот оно что! Еще раз спасибо за хорошее вино.
— Пейте на здоровье. Если захотите еще, дайте мне знать.
— Непременно.
Он ушел. Я открыл бутылку и разлил вино по стаканам. Мы пригубили. Действительно, вино отменное.
— Слушай, — спросил я Сару, — а кто все-таки эти люди и чем они отличаются от тех, что внизу?
— Да те же самые. Просто эти поудачливей. В смысле денег, карьеры, семьи. Они имеют привычку тащить за собой в бизнес своих друзей и родственников. Талант, способности — дело десятое. Я, наверно, выступаю как ханжа, но именно так все и обстоит.
— Вот почему даже так называемые лучшие фильмы кажутся мне дерьмом.
— И ты предпочитаешь смотреть на лошадок.
— Еще бы.
Подошел Джон Пинчот.
— Господи! Ну и публика! Меня будто в дерьме вываляли!
Я рассмеялся.
Потом подошла Франсин Бауэрс. Она чувствовала себя как рыба в воде. Свершила свой кам-бэк.
— Ты была хороша, Франсин, — сказал я.
— Да, — подтвердил Джон.
— Волосы распустила, да? — спросила Сара.
— Не слишком?
— Ничуть, — успокоил ее я.
— Эй, — спохватилась Франсин. — А что это у вас за вино? Похоже, что-то приличное.
— Попробуй, — я плеснул ей в стакан.
— И мне, — попросил Джон.
— Где это вы раздобыли? — не отставала Франсин.
— Отец хозяина был хиппарем. Они оба читали «Лос-Анджелесскую свободную прессу». Я там вел колонку. «Заметки неандертальца». Потом мы постояли молча. Говорить было не о чем. Кино кончилось.
— А где Джек Бледсоу? — спохватился я.
— А, — ответил Джон, — он на такие штуки не ходит.
— А я хожу, — вставила Франсин.
— И мы ходим, — подхватила Сара.
Потом мы обменялись поклонами с соседней компанией.
— Тебя хотят проинтервьюировать для «Муви Миррор», Франсин.
— Разумеется, — ответила Франсин. — Извините, — кивнула она нам. Она отошла, величественная и гордая собой. Она мне нравилась. Мне нравились все, кого спихнули вниз, а они сумели подняться.
— Ступай с ней, Джон, — сказала Сара. — Она будет чувствовать себя уверенней.
— Может, и мне пойти, Сара?
— Нет, Хэнк, ты все испортишь. И не забывай, ты стоишь всего тысячу долларов.
— Что верно, то верно.
— Ладно, — сказал Джон. — Пойду.
И он пошел вслед за ней.
Ко мне подошел молодой человек с диктофоном.
— Я из «Гералд экзэминер». Веду колонку «Поговорим». Как вам понравился фильм?
— А у вас есть тысяча долларов? — спросила Сара.
— Пустяки, Сара, пускай спрашивает.
— Итак, как вам понравился фильм?
— Выше среднего. Фильмы, получающие награды академии, к концу года никто уже не вспоминает. А этот будут долго крутить, больше всего в арт-хаузах. И по телевизору будут показывать, если все мы будем живы.
— Вы действительно так думаете?
— Да. И чем дольше будут его катать, тем больше потаенных смыслов будут в нем откапывать. Которых никто и не думал вкладывать. Недооценка и переоценка — норма нашей жизни.
— И алкаши так говорят?
— Говорят, пока их не замочат.
— Значит, вы даете фильму высокую оценку?
— Дело не в том, что он так хорош. Просто другие еще хуже.
— А какой из виденных вами фильмов вы считаете самым лучшим?
— «Голова-ластик».
— «Голова-ластик»?
— Да.
— А второй в вашем списке?
— «Кто боится Вирджинии Вульф?».
Туг вновь появился Карл Уилсон.
— Чинаски, там внизу парень к вам рвется. Говорит, знакомый. Какой-то Джон Голт.
— Впустите его, пожалуйста.
— Благодарю вас, Чинаски, — сказал посланец «Гералд экзэминер».
— К вашим услугам.
Я откупорил вторую бутылку и налил нам с Сарой. Сара умеет замечательно держаться. Язык у нее развязывается, только когда мы остаемся наедине. И при этом пустяков она не болтает. Но вот появился Джон Голт. Большой Джон Голт. Подошел к нам.
— Мы с Хэнком никогда не ручкаемся, — улыбнулся он. — Привет, Сара. Следишь за своим малышом?
— Да, Джон.
«Черт, — подумал я, — как много хороших ребят носит это имя — Джон».
Не выходят из моды эти библейские имена. Джон, Марк, Питер, Пол. Иоанн, Марк, Петр, Павел.
Выглядел Большой Джон Голт отменно. В глазах у него появилась благость. Благость нисходит на лучших из нас. На бескорыстных. Бесстрашных. На тех, кто не рвется в первачи.
— Отлично выглядишь, старина, — сказал я ему.
— И ты смотришься лучше, чем двадцать пять лет назад, — ответил он.
— Результат хорошего ухода, Джон.
— Витамины и здоровая пища, — добавила Сара. — Ни грамма красного мяса, никакой соли и сахара.
— Если так пойдет и дальше, Джон, глядишь, и книжки мои станут продаваться.
— Они всегда будут продаваться, Хэнк. Они доступны любому ребенку.
Большой Джон Голт. Черт побери, как же здорово он мне помог. Работая на почте, я захаживал к нему в дом, и это заменяло мне еду, сон и все прочее. Он жил на содержании у одной дамы. Дамы всегда поддерживали Большого Джона. «Хэнк, мне нельзя работать, я делаюсь несчастным. А мне хочется быть счастливым», — говаривал он.
На кофейном столике, у которого мы сидели, всегда стояла плошка, до краев наполненная пилюлями и таблетками. Угощайся.
Я сидел и сосал их, как конфетки. «Хэнк, этот кругляк тебе чердак раздербанит. Кому здорово, а кому хреново».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
