Книга Хранительница врат - Мишель Цинк

— Просто позаботься о ней.

Уна кивает.

— Я тут заварила кое-что, чтобы уменьшить боль, но не хотела ее будить — она так спокойно спала. Я прослежу за ней, а как проснется, позабочусь, чтобы она не страдала. — Она улыбается. — Тебе самой надо отдохнуть. Вид у тебя усталый.

Я не осознаю всей правды этих слов, пока Уна не произносит их. Внезапно на меня наваливается изнеможение.

— Обязательно пошли за мной, как только тетя Абигайль проснется. Мне бы хотелось провести с ней как можно больше времени перед…

Уна понимающе кивает.

— Позову вас сразу же, как она придет в себя. Обещаю.

На неверных ногах я бреду к ждущему у двери Димитрию. Он берет меня за руку, мы выходим в коридор и закрываем за собой дверь.

— Тебе надо поспать, — говорит он. — В ближайшие дни тебе понадобятся все силы.

Я гляжу на него.

— Что ты знаешь о местонахождении страниц?

Он сощуривается, старательно припоминая.

— Да почти ничего. Мне велено приготовиться к путешествию. Мы с тобой и Эдмундом в качестве проводника уезжаем послезавтра.

Я киваю. Хоть я целиком и полностью доверяю Димитрию, однако дала клятву оправдать доверие тети. Я не скажу ему о словах, которые она прошептала мне в своей спальне.

— Димитрий?

— Да?

Мы сворачиваем за угол, и я узнаю коридор, ведущий к моей комнате.

— Перед отъездом мне непременно надо увидеть Соню.

Меня и так мучает совесть, что я не настояла на этом прежде, — но я не была уверена в своих силах. Хочется верить, что мое умение прощать настолько сильно, что преодолеет все, — однако я никак не приду в себя от потрясения, вызванного предательством Сони. Вряд ли я узнаю наверняка, способна ли простить Соню, если не повидаюсь с ней. А значит, я должна ее увидеть перед отъездом с Алтуса — вероятно, в последний раз.

Димитрий останавливается у двери в мою комнату, и за тенью тревоги в его глазах я различаю лихорадочную работу мысли.

— А стоит ли? Старшие говорят, что ей лучше, но, может, следует подождать, пока она не оправится полностью — до нашего возвращения.

— Нет, Димитрий. Мне надо ее повидать. Я не успокоюсь, пока не добьюсь встречи. Вообще следовало бы сделать это гораздо раньше.

— Лия, от встречи с ней в том состоянии, в каком она прибыла на остров, толку не было бы никакого. К тому же — Старшие запретили. Впрочем, если тебе так необходимо повидаться с ней перед отъездом завтра я поговорю с ними и все устрою.

Я приподнимаюсь на цыпочки и обвиваю руками шею Димитрия.

— Спасибо! — пылко благодарю я, а потом прижимаюсь губами к его губам.

Он отвечает на мой поцелуй с плохо сдерживаемой страстью и неохотно отстраняется.

— Лия, ты должна отдохнуть. Увидимся утром.

Я кладу голову ему на грудь.

— Не хочу, чтобы ты уходил.

Пальцы его перебирают пряди моих волос.

— Тогда я не уйду.

Я недоуменно смотрю на него.

— Ты… то есть как это?

Он пожимает плечами.

— Если ты хочешь, чтобы я остался — буду спать у тебя на полу или где угодно еще. В этом нет ничего постыдного. Во всяком случае, здесь. Да и потом… — В глазах его зажигается озорной огонек. — Я ведь уже пообещал тебе чтить условности вашего светского общества, нравится тебе это или нет.

Жалкие остатки разума — того разума, что еще в Вайклиффе впитал наставления мисс Грей — дивятся, сколь же мало во мне осталось стыда. Однако внутренний голос, напоминающий о приличиях, подобен тусклому пламени свечи, а в груди моей жарко полыхает огонь, разожженный не только все нарастающими чувствами к Димитрию, но и восторгом, который я испытываю при мысли, что предо мной открыты иные пути, иные возможности. Что выбор мой не столь ограничен, как я считала прежде.

Я не могу сдержать улыбки.

— Ладно. Тогда я хочу, чтобы ты остался.

Димитрий открывает дверь моей спальни.

— Значит, я остаюсь.

Я не переодеваюсь перед сном. Если вспомнить, в каком виде я проснулась утром, то ясно, что выбора у меня, в сущности, и нет. Позволить мужчине ночевать у меня в спальне — само по себе скандально, даже для моей новообретенной свободы. Но чтобы при этом я еще и была совершенно нагой, пусть даже и под одеялом — нет, подобное невозможно, даже в таинственном мире Алтуса.

Я поудобнее устраиваюсь на кровати. Димитрий вытаскивает из шкафа одеяла и подушки, укладывает их на полу, подходит к окну и раздергивает шторы. Только теперь я замечаю, что это даже и не окна, а высокие двойные двери, как в покоях тети Абигайль.

Димитрий открывает створку и вопросительно поворачивается ко мне.

— Ты не против? Я люблю морской бриз.

Я качаю головой.

— Я и не догадывалась, что эти двери открываются.

Димитрий подходит к кровати и подтыкает вокруг меня одеяло.

— Вот теперь тебе будет тепло и сладко спать под дыхание волн.

Нагнувшись, он целомудренно целует меня в губы.

— Доброй ночи, Лия.

Внезапно я смущаюсь.

— Доброй ночи.

Димитрий задувает свечу, и я слышу, как он устраивается на одеялах на полу. Впрочем, длится это совсем недолго — постель широка и непривычна, и мне не нравится думать, что Димитрий мерзнет на холодном полу.

— Димитрий.

— М-м-м?

— А ты мог бы спать в моей кровати, не… не нарушая законы моего мира?

Интересно, слышит ли он улыбку в моем голосе.

— Запросто.

Улыбку в его голосе я слышу совершенно отчетливо.