Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Наконец лестница оборвалась и уперлась в глухую стену. Настя простукала ее – дерево. Навалилась плечом, несколько раз толкнула, вывалилась в знакомый уже длинный коридор. Ход привел всего-навсего в подвальную тюрьму, только в дальний ее конец. Настя развернула карту, прикинула. Красный пунктир здесь заканчивался, но возобновлялся в середине коридора.
Фитилек светильника затрещал, догорая, огонек тревожно заметался. В это время издали раздалось: «Хлюп-хлюп, шлеп-шлеп…»
В планы Насти не входило свидание вслепую с тюремным чудищем. Она быстро нырнула обратно в лаз, закрыла за собою дверь и побежала вверх по лестнице. На середине пути светильник прощально мигнул и погас, идти пришлось на ощупь. Настя время от времени останавливалась, чтобы отдышаться, и прислушивалась. Казалось, вот-вот на плечо ляжет ледяная лапа, тварь поймает ее и больше уже не отпустит. Однако хлюпающих шагов позади не было.
Выбравшись из лаза, она приладила назад кусок стенки шкафа, быстро рассовала свитки по полкам и уселась выполнять задание сестры Мины. Голоса Настю больше не тревожили, только иногда она ощущала легкое дуновение на щеке, будто кто-то махал рядом невидимым крылом.
Отец опять пришел пьяным, тяжело свалился на тюфяк и сразу захрапел, наполняя дом удушливым запахом перекисшего в желудке пива. Хеди вздохнула с облегчением: сегодня набрался как следует, значит, придираться и бить не будет. Пока жива была матушка, побои делились поровну, теперь же все доставалось ей одной.
Хеди тихонько зевнула, устроилась в углу. Лишь бы не проснулся до утра. Там, конечно, даст пару тумаков, но несильных – ему с похмелья шевелиться лень, голова болит. А вот пьяный отец лют, если попасться ему под руку, и до смерти прибить может. Матушка от последней расправы так и не оклемалась, все говорила, в животе будто что-то оборвалось, тяжело умирала, бедняжка.
– Хеди… Хеди, где тебя черти носят, проклятая девка! – донеслось вдруг из темноты.
Девушка вздрогнула: проснулся, теперь мучить начнет… Но на этот раз обошлось малым.
– Сходи к Фило за пивом! – потребовал отец.
Хеди не посмела возражать. Достала из тощего кошелька последние два пфеннига, накинула шаль и выбежала из дома.
На улице было темно, пусто и холодно, колючий ветер раздувал юбку, кусал за икры, забирался под шаль. Наклонив голову, Хеди быстро шагала в сторону трактира, по сторонам старалась не смотреть: страшно. И не заметила, как из подворотни выскользнула огромная тень. Человековолк шагнул вперед, загородил девушке дорогу, Хеди тихо вскрикнула, глядя в желтые глаза.
Потом на улице снова стало тихо.
Сенкевич
В самый темный предрассветный час, когда все добрые горожане дрожали в домах за крепко закрытыми дверьми, когда в ночи бродил вервольф, а колдуны заканчивали кровавые шабаши, ростовщик Готтлиб Херманн проснулся от странного беспокойства. Что-то было не так. Он прислушался – никаких подозрительных звуков. Зажег свечу, вгляделся в сумрак комнаты – ничего.
Но неясное ощущение не оставило Готтлиба Херманна. Поселилось под ложечкой, щекотало, предупреждало. В темноте кто-то был. Кто-то подбирался оттуда, невидимый и неуловимый. Готтлиб был человек не робкого десятка, каждый ростовщик умеет за себя постоять – чего только стоят драки с разорившимися должниками. Однако сейчас ему стало страшно. Готтлиб вернулся в постель, накрылся пуховым тюфяком, как будто он мог защитить, и крикнул:
– Хельга!
Ответа не последовало, старая служанка была глуховата. Впервые в жизни Готтлиб Херманн пожалел, что не обзавелся женой и детишками. Будь он отцом большого семейства, сейчас нашлось бы кому откликнуться на призыв.
– Хельга! – громче заорал он.
Раздались шаркающие шаги, ростовщик вздохнул с облегчением.
– Хельга, чтоб тебя! Возьми свечу и осмотри все углы.
К нему протянулась старческая рука. Готтлиб сделал движение, чтобы отдать свечу, и замер, с ужасом глядя на служанку. Хельга стояла не меньше чем в пяти шагах от него. Ее правая рука, невероятно гибкая, словно змея, все удлинялась и удлинялась, пока не закачалась перед самым носом Готтлиба.
Ростовщик завизжал. Рука игриво щелкнула его по носу, поползла обратно и с хрустом встала на место. Зато теперь в движение пришла голова Хельги: закинулась назад, выкрутилась вправо, влево, повернулась затылком к обезумевшему хозяину, сделала полный оборот, остановилась… При этом лицо служанки ничего не выражало, глаза оставались совершенно пустыми.
Собрав все силы, Готтлиб встал на ноги. Колени дрожали, но он все же попытался боком пробраться к двери. Хельга загородила вход, губы ее раздвинулись, из горла вырвалось шипение, потом раздался глумливый бас:
– Спляшем?
Ростовщик оттолкнул служанку и рванулся прочь из дома. Хельга догнала его уже на крыльце, схватила с силой, неожиданной для хилой старухи:
– Спляшем?
И, сжимая в объятиях полуживого хозяина, понеслась по улице в разухабистом танце. У Готтлиба не было сил ни сопротивляться, ни кричать, он мог лишь мысленно молиться о спасении. Вдруг ростовщик ощутил, что тело его повинуется движениям Хельги. Странно, но теперь он даже получал от танца удовольствие. Ноги сами рвались в пляс, руки судорожно подергивались.
Служанка отпустила ростовщика, и тот сам с громким криком прошелся по улице, загибая сложные коленца, подскакивая и вздергивая руки.
В домах загорались огоньки, из окон робко выглядывали сонные соседи. Увидав безумный танец, люди поспешно прятались, бормоча молитвы.
– Спляшем? – басом орала Хельга.
– Спляшем! – так же низко отвечал Готтлиб.
В это время на внутреннем дворе ростовщичьего дома появился юркий мальчишка. Оглядевшись, подкрался к окну. Треснула под ударом слюда, парень ловко подтянулся и исчез в доме. В комнате он достал из-за пояса огниво, свечу, зажег ее и подошел к сундуку. Быстро взломал замок, откинул крышку и довольно хихикнул, увидев аккуратные мешочки, полные монет. Мальчишка подбежал к окну, свистнул, дождался ответного свиста и принялся вышвыривать кошели наружу. Покончив с этим, убрался из дома тем же путем, что и вошел.
Между тем танец на улице становился все более диким, движения – беспорядочными, тела плясунов содрогались в конвульсиях, на губах выступила пена, лица искажались уродливыми гримасами.
– Спляшем?
– Спляшем!
– Именем Господа, остановитесь! – Перед парой вырос ночной патруль ближних.
Готтлиб с Хельгой не обратили на стражей никакого внимания.
– Одержимые, – сплюнул капитан патруля, – пляска святого Витта.
– Неужели к нам пришла? Мало нам вервольфа, – охнул его товарищ. – В прошлом году половина Брандербурга от нее вымерло, говорят.
– На все воля Божья, – сурово ответил капитан. – Вяжите их.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
