Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Я опешил. Речь могла идти только о том событии, свидетелем которого я стал. Кстати, больше меня в милицию на допросы никто не вызывал. Или в прокуратуру, кто там у них убийствами занимается. Первым порывом было броситься в райотдел внутренних дел и начать доказывать, что все было не так. Но заголовок статьи вовремя меня остановил. «Неприкасаемые дети!» Вот в чем тут дело. Значит, кто-то все это дело перевернул, чтобы детишки из убийц превратились в свидетелей и пострадавших. А паренек, который не смог пройти мимо, когда творился беспредел, оказался кровожадным убийцей, маньяком!
Это же… это же… Опять на моих глазах до людей дотянулась мразь, гнусность, подлость. И ведь ничего же и никого не боятся, потому так нагло себя и ведут. Ведь наглость же несусветная, ложь беспардонная, а никто ничего не докажет! Даже журналисты. А ведь есть еще я, настоящий свидетель того, что там произошло на самом деле. Я же должен бежать и доказывать… Стоп!
Я горько усмехнулся и посмотрел на себя как бы со стороны. Снисходительно посмотрел и с жалостью. Что я докажу? Там папаши с такими деньгами, что… Меня запросто признают ненормальным, чтобы только рот заткнуть. Если только не что-нибудь похуже… Один раз мне уже рот заткнули. Сырой землей!
Нет, не в прокуратуру надо идти, не в глаза их бессовестные смотреть. Надо… надо наказывать так, чтобы… чтобы этому студенту не обидно было, чтобы… И опять, прежде чем я осознал умом, прежде чем у меня начал складываться какой-то план действия в голове, я уже шел по улице, вглядываясь в мелкий шрифт в конце газеты в поисках адреса редакции. Мое подсознание все решило.
Разумеется, я не стал говорить там, кто я и что, какое к тому происшествию имею отношение. Я представился лидером общественного движения, которое ратует за достойное воспитание молодежи. Предложил включиться в эту борьбу за истину, и мне раскрыли кое-какие факты. Оказывается, дело сляпали на основании того, что погибший жил в одном подъезде со студентом-обвиняемым. И нашлись свидетели того, что погибший был дебоширом, пьяницей и задирой. Якобы он постоянно и всюду нарушал общественный порядок, а с семьей подозреваемого его вообще связывает определенный скандал. Якобы этот пьяница посягал на честь матери паренька. И естественно, у него нашелся мотив убийства, да еще поздним вечером в уединенном месте. А у троих свидетелей, которые мирно прогуливались неподалеку, оказались отличнейшие характеристики с мест учебы с печатями и подписями первых лиц учебных заведений. А к подозреваемому, как выяснилось, была масса претензий у педагогического состава и деканата. Его, оказывается, уже наметили к отчислению, несмотря на хорошую успеваемость.
Весь этот ворох нелепицы на меня вывалили вместе с фамилиями родителей трех «свидетелей». Один оказался владельцем, как это теперь модно называть, известного в городе холдинга. Второй папаша слыл лидером в продаже автомашин, а третий – известным местным демократом, который в дни путча шумел больше всех и призывал к неповиновению. Его-то сынок, как это ни странно, и оказался заводилой в этой троице.
– Да-да, – убеждал меня журналист – автор статьи. – Такая вот извращенная фантазия, и такое же мировоззрение у парня. Не богатенькие оказались в этой ситуации и в этой компании лидерами, а именно Павлик Баранов. Особых богатств в семье нет, в политику папа еще не пробился, поэтому все блага жизни в далекой перспективе. Вот он и самовыражается, пытается доказать право на свое место под солнцем. Этим двум доказывать ничего не надо – у них и так есть деньги, обеспеченное будущее; и они могут позволить себе роскошь разрешить их развлекать, придумывать им занятия повеселее. Вот он и развлекал их. Вы не представляете, сколько за ними делишек, только никто доказывать не будет. И изнасилование двух несовершеннолетних девчонок, и угон с целью покататься автомашины, которую они разбили вдребезги.
Все было интересно, но бесцельно. Приговор мной уже вынесен, и меня в редакции интересовали только два вопроса: как мне найти Пашу Баранова и как его узнать. Естественно, задать эти вопросы вслух я не мог, но информацию все равно получил. Косвенную. И фотографию из материалов статьи, которая готовилась два месяца назад, но так и не пошла, мельком увидел.
С фотографии на меня смотрело широкое и румяное лицо. Короткие прямые волосы чуть топорщились на лбу. Наверное, вторая макушка. Паша на фотографии довольно улыбался, сидя боком в черной иномарке на водительском сиденье. Наверное, машина отца одного из дружков. На заднем плане веселье – дымит большой мангал, стол, покрытый модной в этом году одноразовой синтетической скатертью. Около стола (без стульев, по-шведски) компания в самых разных позах. В основном взрослые – компаньоны, коллеги, друзья. Стол ломится, особенно много пива.
С задним планом понятно, и я не стал терять времени. Меня интересовал только Паша. Фотография лежала возле меня всего секунд тридцать, но лицо снятого на ней парня впечаталось в мою память навсегда. Лицо широкое, глазки маленькие и смотрят, как колют. Такой, знаете, внешне приветливый, веселый, доброжелательный, а глазки колючие. Понятно сразу, что человек себе на уме, что во всем и всегда ищет выгоду. Что без выгоды для себя он пальцем не пошевелит. И понятно, что завистлив страшно. Прямо чувствуется, как ему хочется сидеть вот так же, но в своей дорогой иномарке.
Что? Откуда у меня такой талант физиономиста? Не знаю… но я понимаю, что вас интересует. Вы полагаете, что у меня просто предвзятое отношение к человеку, что я все эти качества дорисовываю у себя в голове. Вряд ли. Все-таки я педагог, несколько лет преподавал… А этот процесс, он, знаете ли, быстро учит разбираться в людях по лицу, глазам, манере говорить.
Вышел я из редакции и чувствую, что ненавижу этого Пашу Баранова еще больше. Именно после того, как на фото его посмотрел. А еще радостно мне было, что длительных поисков не будет. Вся эта «гоп-компания» живет в одном доме. Есть у нас в Городском парке такой элитный домик улучшенной планировки. С видом на пруды, где живут черные лебеди. Дом я этот знал, и мне было известно, что на территорию ни въехать, ни войти без разрешения нельзя. Огорожена она сетчатым забором, ворота для машин и калитка для жильцов открываются пультом, который есть у каждого жильца. А еще там имеется охранник и видеонаблюдение. Даже в подземном гараже.
Сколько я там времени провел! Мне не везло, никак я не мог застать этого Пашку одного. Понятно, что днем я его убить не могу: слишком много свидетелей, слишком мало уединенных мест. Да и рисоваться рядом со своей жертвой я на людях не хотел. Нужен был вечер, поздний вечер, ночь. И чтобы он был один. Он главный, и за все должен ответить.
Эта мысль была для меня как ограничитель, потому что периодически мне хотелось убить всех троих. Особенно когда я вспоминал тот вечер, как они поднимали, ставили пьяного мужика на ноги и снова били, куражась, рисуясь друг перед другом. Но убить всех троих… Что-то внутри меня подсказывало, что это уж слишком. Или…
Вот именно тогда, когда охотился за Барановым, я понял, что внутри у меня появилось какое-то раздвоение личности, которое я не чувствовал раньше. Я рассчитывал, планировал убийство и важную роль в этих планах отводил сокрытию преступления. Значит, я боялся наказания, боялся быть пойманным? Помню, что эта мысль меня буквально ошарашила. Сразу в голове все стало на свои места. Я не хочу, чтобы меня арестовали за убийства, я боюсь пытаться убить всю троицу преступников, потому что боюсь не справиться с ними троими. Я боюсь! А где же правота моего возмездия, где мои убеждения, а где… Я разве совершаю что-то предосудительное? Чего я боюсь? Я же очищаю землю от зла, свой город, людей, которые в нем живут и страдают от этой мрази. Если я буду бояться, то кто тогда поможет людям? Следователь, который сделал убийц героями и свидетелями, а истинного героя сделал убийцей? Барановы эти?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
