«Оставь его в покое».
А Халед добрался до верха лестницы и исчез. Габриэль, шагая через ступеньку, выбрался наверх через десять секунд после Халеда. Перед ним был V-образный перекресток двух улиц. Одна из них – та, что справа от Габриэля, – шла вверх по холму, прямо ко входу в церковь. На ней не было ни машин, ни прохожих. Габриэль бросился налево и окинул взглядом вторую улицу. Там тоже не было и признака Халеда – лишь пара красных хвостовых огней быстро исчезала вдали.
– Извините, месье. Вы не заблудились?
Габриэль повернулся и поднял козырек шлема. Она стояла на верху лестницы, молодая, не старше тридцати, коротко остриженная брюнетка, с большими карими глазами. Она заговорила с ним по-французски. Габриэль ответил на том же языке:
– Нет, я не заблудился.
– Вы, может быть, кого-то ищете?
«И почему это ты, хорошенькая женщина, заговорила с незнакомым мужчиной в мотоциклетном шлеме?» Он шагнул к ней. Она не двигалась с места, но Габриэль заметил настороженность, появившуюся в ее темных глазах.
– Нет, я никого не ищу.
– Вы уверены? А я могла бы поклясться, что вы кого-то ищете. – Она слегка склонила голову на бок. – Возможно, вы ищете свою жену.
У Габриэля словно опалило огнем затылок. Он внимательнее вгляделся в лицо женщины и понял, что уже видел ее. Это была та женщина, что шла на квартиру с Халедом. Правая рука Габриэля крепче сжала «барак».
– Ее зовут Лия, верно? И она живет в психиатрической больнице на юге Англии – по крайней мере жила. Стратфордская клиника – кажется, так она называется? Ваша жена числилась там под именем Ли Мартинсон.
Габриэль бросился к женщине и схватил ее за горло.
– Что вы с ней сделали? Где она?
– Она у нас, – прохрипела женщина, – но я не знаю, где именно.
Габриэль толкнул ее назад, к верху лестницы.
– Где она? – повторил он по-арабски. – Отвечай мне! И не говори со мной по-французски. Говори со мной на своем языке. Говори по-арабски.
– Я сказала тебе правду.
– Значит, ты можешь говорить по-арабски. Где же она? Отвечай мне или полетишь вниз.
Он толкнул ее чуть ближе к краю. Она завела руку назад, пытаясь нащупать перила, но там был лишь воздух. Габриэль сильно встряхнул ее.
– Если ты убьешь меня, тебе конец – тебе и твоей жене. Я – твоя единственная надежда.
– А если я поступлю так, как ты говоришь?
– То спасешь ей жизнь.
– А что будет с моей жизнью?
Она промолчала.
– Вели остальным в твоей команде отступить. Вели им немедленно покинуть Марсель. Иначе мы сообщим французам, что ты здесь, и это лишь ухудшит ситуацию.
Он взглянул поверх ее плеча и увидел Иакова, медленно поднимавшегося по ступеням. Габриэль левой рукой махнул ему, показывая, чтобы он остановился. В этот момент по радио раздался голос Дины: «Отпустите ее, Габриэль. Мы найдем Лию. Не играйте на руку Халеду».
Габриэль снова посмотрел женщине в глаза.
– А если я прикажу им отступить?
– Я отвезу тебя к ней.
Габриэль снова встряхнул ее.
– Значит, ты знаешь, где она?
– Нет, просто нам скажут, куда ехать. Будем продвигаться маленькими шажками – всякий раз нам будут говорить, куда надо ехать. Если мы в определенное время не появимся в определенном месте – твоя жена умрет. Если твои агенты попытаются следовать за нами – твоя жена умрет. Если ты убьешь меня – твоя жена умрет. Если же ты в точности выполнишь все, что мы скажем, – она останется жива.
– А со мной что будет?
– Разве она достаточно не настрадалась? Спаси свою жену, Аллон. Пойдем со мной и делай то, что я скажу. Это твой единственный шанс.
Он посмотрел вниз и увидел, что Иаков отрицательно качает головой. А Дина шептала ему в ухо: «Пожалуйста, Габриэль, скажите ей „нет“».
Он посмотрел женщине в глаза. Шамрон научил его читать чужие чувства, отличать правду от обмана, и в темных глазах девицы Халеда он увидел лишь неистребимую убежденность фанатички, веру в то, что пережитые страдания оправдывают любую акцию, какой бы жестокой она ни была. Он заметил также непрочность ее спокойствия. Эта женщина была натренирована, а не просто обучена. Натренированность делала ее стоящим противником, а фанатизм делал уязвимой.
Правда ли, что Лия действительно у них? У Габриэля не было оснований в этом сомневаться. Халед уничтожил посольство в центре Рима. Уж конечно, он мог похитить больную женщину из английской психиатрической больницы. Бросить Лию сейчас, после того как она столько выстрадала, было немыслимо. Быть может, она умрет. Быть может, они оба умрут. Быть может, им посчастливится и Халед разрешит им умереть вместе.
Хорошо он все разыграл, этот Халед. Он вовсе не собирался убивать Габриэля в Венеции. Миланское досье было лишь первым ходом в сложном замысле вытащить Габриэля сюда, на это место в Марселе, и наметить для него путь, по которому он не может не пойти. Преданность жене подталкивала его. Габриэль оттянул женщину от края лестницы и разжал пальцы на ее горле.
– Отбой, – произнес Габриэль в микрофончик на запястье. – Уезжайте из Марселя.
Иаков отрицательно покачал головой, и Габриэль рявкнул:
– Делай, как я говорю!
От церкви вниз по холму спускалась машина. Это был «мерседес», перегородивший им дорогу несколько минут тому назад на бульваре Сен-Реми. Машина остановилась перед ними. Женщина открыла заднюю дверцу и села в машину. Габриэль в последний раз посмотрел на Иакова и залез в машину следом за ней.
* * *
– Он вне связи, – сказал Лев. – Его радио не работает уже пять минут.
«Его маячок, – подумал Шамрон, – лежит в марсельском водостоке». Габриэль исчез с их экранов. Столько времени они строили планы, столько времени готовились, а Халед побил их, применив старейшую хитрость арабов – выкрав его.
– Это правда насчет Лии? – спросил Шамрон.
– Резидентура в Лондоне несколько раз звонила охранявшему ее офицеру. До сих пор им не удалось связаться с ним.
– Значит, они захватили ее, – сказал Шамрон. – И я подозреваю, что где-то в Стратфордской клинике у нас есть мертвый охранник.
– Если все это правда, в ближайшие минуты в Англии разразится серьезный скандал. – На взгляд Шамрона, голос Льва звучал слишком спокойно, но Лев всегда высоко ценил умение контролировать себя. – Нам необходимо добраться до наших друзей в английской разведке и в министерстве внутренних дел, чтобы они как можно дольше не поднимали шума. Нам нужно также поставить в известность министерство иностранных дел. Послу придется серьезно постараться придержать руки.
– Согласен, – сказал Шамрон, – но, боюсь, мы должны прежде кое-что сделать.
