— Сюда, — приказала сопровождавшая его женщина, кивнув на башню. Она указала копьем на наружную лестницу. — Мать Милитта в своей обсерватории.
— Наверх? — выдохнул он.
— Ты сказал, что хочешь встретиться с ней, ведь так?
О боги! Как он сможет забраться на такую верхотуру? Он посмотрел на лестницу: она была без перил и без парапета. Симеркет почувствовал, как у него подкосились ноги.
— Не могла ли бы она встретиться со мной внизу? — спросил он слабым голосом, стараясь, однако, чтобы его вопрос не прозвучал как мольба.
— Нет, не может. Скоро новый год, и она читает небеса в поисках предзнаменований.
Ему ничего не оставалось, как осторожно поставить ногу в сандалии на первую ступеньку. Сделав это, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он твердо приказал себе проявить хоть немного силы духа. Сделав глубокий вдох, Симеркет шагнул на вторую ступеньку, потом, почувствовав себя достаточно храбрым, ступил на третью.
Винтовая лестница была поразительно крутой — фактически он взбирался по отвесной скале. Симеркет старался смотреть только вперед, концентрируясь на очередной ступеньке. Женщины там, внизу, тихими голосами насмехались над его неспешным подъемом, но он не слышал ничего, кроме своего страха.
Наконец, спустя много минут, показавшихся ему вечностью, Симеркет взобрался на верхнюю площадку башни. Она была уставлена бронзовыми и медными приборами, предназначавшимися для астрономических расчетов. Симеркет обрадовался, увидев окружавшую площадку стену, доходившую ему до пояса.
Высокая женщина смотрела в длинную бронзовую трубу, стоявшую на треножнике. Когда он ступил на площадку, она повернулась и уставилась на него. Симеркет был поражен, увидев, кто она такая.
— Вы! — выдохнул он.
Мать Милитта подозрительно разглядывала его.
— Разве мы знакомы?
Симеркет покачал головой:
— Нет. Но я видел вас в доме певицы Нидабы вчера вечером.
Мать Милитта была старшей женщиной, которая сопровождала обоз с ослами к заднему входу во двор Нидабы — той, что так мстительно произнесла в темноте его имя. Если она и удивилась тому, что он ее знал, то не показала виду: ее холодные темные глаза выражали только презрение. Она наклонилась, чтобы написать еще что-то на глиняной табличке. Пока она это делала, Симеркет наконец набрался мужества и взглянул вниз. Под тянувшимся по небу дымом костров, на которых готовилась пища, пустынные сельские равнины казались серебряными и особенно яркими в ясном, освещенном звездами воздухе. Симеркет сделал шаг вперед, глядя на широкие стены, окружавшие город. Он был почти разочарован, не увидев галопирующих по ним четверок лошадей.
Не поднимая головы от своих записей, женщина заговорила:
— Мне сказали, что ты стоишь в нашем дворе и посылаешь мне оскорбления.
Он решил прямо перейти к сути дела:
— Я — Симеркет, посланник фараона…
— Я знаю, кто ты такой.
Он замолчал, чувствуя раздражение. Затем сделал вдох и начал снова:
— Благодаря дружбе между нашими народами царь Кутир попросил меня…
— Найти его сестру, — снова перебила его Мать Милитта. — Продолжай.
Симеркет заскрежетал зубами. «Ладно, — подумал он, — я могу изложить все так, как ты хочешь».
— Я знаю, что принцесса Пиникир осталась в живых после нападения эламцев. И знаю, что она приезжала сюда.
Мать Милитта оторвалась наконец от своих записей. Она поджала тонкие, сморщенные губы, положила перо и устремила на него взгляд черных глаз.
— В ту ночь вовсе не принцесса искала у нас убежища.
— А кто же?
— Женщина, нуждавшаяся в нашей помощи.
— Кто она была такая? Как ее имя?
Выражение лица Матери Милитты не изменилось, и она промолчала. Он вздохнул:
— Вы мне не скажете?
Милитта надменно покачала головой:
— Я не могу. Наши законы запрещают нам разглашать имена. Даже муж женщины не может требовать этого, если его жена вступила в секту гагу.
— А если я доложу царю, что подозреваю, что его сестра находится в этих стенах?…
На лице Милитты появилась снисходительная улыбка.
— Сделай это, Симеркет, и посмотри, что случится. В Месопотамии нет принца, включая Кутира, который бы не был обязан своим троном золоту, которое они получают от нас.
— В таком случае, если вы не собираетесь отвечать ни на один из моих вопросов, почему вы позволили мне войти? Вы могли прогнать меня или просто не обратить на меня внимания.
Она не сразу ему ответила, но продолжала смотреть на него с тем же жестким, суровым выражением. Затем, словно придя к какому-то решению, внезапно обернулась и посмотрела в бронзовую трубу. Трубу она направила почти на уровень линии горизонта, внимательно разглядывая небо. После чего подняла голову и знаком приказала ему подойти.
— Я пригласила тебя сюда по одной-единственной причине: показать тебе вот это. Взгляни!
Стараясь не слишком приближаться к краю башни, он сделал шаг вперед и приложил глаз к трубе, не зная, что там увидит. Оказалось, что труба была просто полым куском отлитого металла, который позволял следить за движением одной-единственной звезды среди всех других звезд.
— И что? — спросил он.
— Это звезда Египта — Сешатская звезда, как вы ее называете.
Симеркет снова посмотрел в трубу. Сешатская звезда казалась очень похожей на остальные безымянные звезды небе, хотя, возможно, была немного краснее. Тогда он вспомнил, что ему говорили жители деревни.
— Кровь в небе, — пробормотал он.
— Да, — сказала Мать Милитта, не удивившись его словам. — Вот причина, по которой я не могу тебе помочь.
Она указала шишковатым пальцем на Сешатскую звезду.
— Никогда раньше египетская звезда не была в нашей части неба, и никогда она не была окрашена таким зловещим цветом. Хуже того, мы обнаружили, что она вращается по своей орбите в обратную сторону. Это явное предзнаменование. Большое зло исходит из Египта, угрожая нам. Сами боги повелевают нам не оказывать помощь Египту.
— Но я не являюсь этим злом.
— Пока мы не получим более ясного послания, мы подозреваем всех египтян. Даже тебя, Симеркет. Или мне следует сказать — особенно тебя?
Он собирался поспорить с этой женщиной, но прежде чек у него появился шанс сказать что-то еще, Мать Милитта сделала знак двум стражницам. Они подошли к нему и схватили его под руки, выдворяя из обсерватории. Единственным полезным результатом этого вечера было то, что Мать Милитта настолько озадачила его своими разговорами о зловещих звездах, что он спускался в состоянии, близком к трансу и не очень обращал внимания на головокружительную высоту башни. Однако это было слабым утешением за то, что он снова потерял след принцессы.
