закрытом чате появляется точно такое же сообщение от Платона.
В классе начинается шевеление. Некоторые парни быстро лезут в свои мобильники и можно отследить всех, кто принимал участие в прошлогоднем марафоне.
– Тут не все, – тихо поясняет Артем проследив за моим взглядом. – В параллельном еще пацаны есть.
Даша тоже достает телефон. Ее идеальные брови ползут вверх. Она поднимает взгляд на Севера, потом на Платона и быстро бегает пальчиками по экрану.
«Если вы думали, что я пошутила насчет компромата, то вы ошиблись!»
Куда-то лезет, ищет и… не находит! Кусает губы, дышит чуть тяжелее, снова внимательно смотрит на экран телефона, нервно вбивая пальцы в сенсор. Преподаватель обращает на это внимание, но ничего не говорит. Она спросит на следующем уроке сегодняшнюю тему и будет гасить с особой жестокостью и невозмутимым лицом. Даше сейчас все равно, она заметно нервничает, а парни все шире улыбаются.
– Нет больше компромата, – шепчет мне Артем. – На нас нет. Все почистили.
– Как? – удивленно смотрю на него.
– Дорого, – вздыхает сводный. – У меня есть кое-что другое. Ответочка за твое унижение, любимая девочка. И за попытку повторить это унижение использовав наш конфликт с Платоном. Тебе не покажу, – строго.
– Почему?
– Просто не хочу, чтобы ты это видела, – берет меня за руку и быстро целует в запястье.
Глава 47
Артем
Последний шаг решили сделать на физкультуре. Она у нас в зале сегодня и преподаватель более лояльный. А там, вероятно, будет истерика и есть вариант, что я выхвачу по морде. Так что это самый оптимальный вариант – именно этот урок.
На большом перерыве веду Элю в столовую. Садимся за наш столик. С парнями идем на раздачу за едой. Дашка прожигает взглядом мою спину. А я ведь предупреждал, что это плохая идея, пытаться обыграть меня по моим же правилам. Я просил ее остановить Игру, не цеплять Этель. Не послушала. Сама себе злобный Буратино. И пусть я опять буду скотом. Мне совершенно фиолетово.
Пообедав, топаем на урок. Переодеваемся исключительно чтобы не получить втык сразу после звонка. Заниматься вряд ли кто-то будет. Девчонки уходят в зал первыми. Мы ждем, когда там соберется весь класс.
Заходим со звонком. Препод еще что-то пишет в своем блокноте, не спеша нас строить. Платон прислоняется спиной к стене у двери. Макс тоже остается рядом со мной.
Достаю из кармана телефон. Еще раз проверяю список контактов, загруженный в программу массовой рассылки от Мики. Там нет номеров Лу и Этель. Исключаю номера родителей Дашки. Это все же перегиб. Ей хватит славы на два наших одиннадцатых класса. Хотя изначально в планах было охватить еще девятые и десятые. Решили не жестить, но все же наказать.
– Северов, Калужский, Авдеев, – преподаватель таки обращает на нас внимание. – Вы чего дверь караулите? Она не убежит. Гоу на построение, парни.
– Пять секунд, – прошу его.
Мысленно считаю до трех и жму симпатичную розовую (Мика постебалась) кнопку с надписью «Отправить». На экране появляется индикатор отправки. По залу начинают вибрировать мобильники. Народ по нашей просьбе не оставил их сегодня в раздевалке, как положено.
– Оу…
– Вау…
– Ни хрена себе…
Проходится волна возгласов.
Дашка поднимает на меня взгляд. Телефон в ее руке дрожит. Улыбаюсь и машу ей своим.
– Я же обещал тебе расплату, – говорю тихо, но она все равно прекрасно слышит.
– Я убью тебя, Север! Убью тебя!
Злая, раскрасневшаяся бывшая кидается ко мне. Уворачиваюсь от пощечины. Она лупит меня кулаками в грудь. Перехватываю ее руки, сдавливаю. Взвизгивает. Тяжело дышит. Взгляд пылает ненавистью, губы дрожат.
– Киреева! Северов! – одергивает нас препод. – Можно личные разборки устраивать после занятий?
– А эти разборки теперь публичные, – усмехается Платон, отлипая от стены. Подходит к нам, впивается взглядом в Дашу. – Больше. Никогда. Не смей. Меня. Шантажировать! – рявкает Дашке в лицо и уходит на скамейку.
– Пока это увидели только наши и параллель, – говорю так, чтобы слышали все. Распространяться дальше никто не станет. Народ у нас понятливый. – Будешь отсвечивать, я отправлю такое же послание твоему отцу.
– На этих фотографиях я с тобой, чертов придурок! – психует Киреева.
– Там этого не видно, – жму плечами. – Докажи.
– Они у меня тоже есть. Эти долбанные фотографии, Север! Ты сам хотел их! Тебе нравилось!
– Тебе тоже, – напоминаю ей. – И нет, – довольно улыбаюсь, – наших совместных фотографий такого характера у тебя тоже больше нет. Зато они есть у меня. Баланс в природе восстановлен.
– Сволочь! – она все же вырывает свои руки и врезается ладонью по моей щеке.
– О-о-о… – проносится по залу.
Я знаю, что за эту рассылку Дашу не будут стебать. И некоторые, возможно, догадаются, кто с ней там. У нас все же были длительные… ну пусть будут отношения. Хотя я сейчас понимаю, что это было совсем не оно. Народ пошепчется, конечно, но трогать не станет. Только Киреева об этом даже не догадывается. Для нее на какое-то время станет пыткой просто приходить сюда и думать, что все это видели и все это обсуждают.
Щека горит, но не смертельно. Обхожу свою бывшую девушку. Иду к Эле. Обнимаю ее, беру любимую ладошку, прикладываю к месту удара.
– Ты чего холодная такая? – шепчу ей. Но мне хорошо, неприятное ощущение спадает быстрее.
– Северов, как же ты достал своими бабами, – беззлобно цепляет меня преподаватель. – Если разборки закончились, предлагаю все же начать урок.
Народ спокойно убирает мобильники. Разминается. Пара кругов легкой пробежки, чтобы разогнать пульс, а дальше программа делится: девчонкам одна, парням другая. А у меня третья, называется: «тоска на скамейке».
Сижу, наблюдаю, как красиво двигается Этель, раскручивая на талии обруч, ловкими движениями спускает его на бедра, поднимает обратно. Мой взгляд просто примагничивается к ней. Никого больше не вижу. Сводная сдувает прядь темных волос, упавшую на лицо, кусает губку, часто дышит.
– Ты сейчас сожрешь ее взглядом. Скромнее надо быть, Северов, – на скамейку рядом присаживается наш физрук. – Завтра опять весь лицей будет гудеть? – спрашивает он.
– Не будет, – заверяю. – Провел воспитательную работу и все.
– Да… в следующем учебном году без вас тут будет скучно, – вздыхает он.
–
